Обезьяна Суруга

004

Сендзёгахара — два года, я две недели.
Ханэкава всю Золотую неделю.
Хачикудзи, точно и не узнаешь.
Период встречи со странностью. Время необычного опыта. Период и время ужасного опыта, которого никак не назвать обычным.
Например, Арараги Коёми.
Мой случай.
В наши дни, в обществе двадцать первого века, я стал, стыдно так, что сквозь землю провалиться хочется, жертвой древнего вампирского обряда — меня охватил страх и ужас, от которого кровь стынет в жилах, а затем легендарный сакраментальный вампир выжал из меня всю эту кровь до дна.
Выжал, иссушил.
И я стал вампиром.
Пугался солнечного света, страшился крестов, избегал чеснока и не переносил святой воды, такова цена за силу в разы, в десятки, в сотни, в тысячи выше человеческой, но в цену ещё и входит непрекращающееся чувство жажды человеческой крови — становишься тем самым ночным бродягой из манги, аниме и фильмов. О да, реальные вампиры самые настоящие читеры. Нынешний вампир спокойно расхаживает в полдень по улицам, носит на шее крестик, ест пельмени с чесночным соусом и запивает их святой водой и при всём этом сохраняет свои сверхчеловеческие способности — вот вам и общепринятое мнение.
Но тем не менее.
Всё-таки то, что вампир обязан пить человеческую кровь, остаётся неизменным.
Демон, сосущий кровь, — вампир.
В конце концов меня спас из этого ада проходящий мимо мужик, не охотник на вампиров, не член христианской инквизиции, не вампир, который охотится на своих собратьев-вампиров, обычный мимо проходящий мужик, Ошино Мэмэ, парень в развязной гавайской рубахе — однако те две недели от этого никуда не исчезли.
Демон.
Кошка.
Краб.
Улитка.
Но не стоит забывать, что между этими тремя и мной есть принципиальная разница. В частности, между случаями Сендзёгахары Хитаги и Арараги Коёми есть значительное отличие.
И это не разница в продолжительности.
Несмотря на многие потери.
«Не хочу возвращаться», — сказала она.
Но это не было необходимым или нужным, но даже если Сендзёгахара захочет, сможет ли она вернуться к тем временам?
Потому что Сендзёгахара... два года, полностью отрицала общение с другими людьми, ни с кем не пересекалась в классе, два года Сендзёгахара Хитаги была такой, и теперь, по прошествии двух лет, ничего не изменилось.
Ничего не изменилось за малым исключением — меня.
Арараги Коёми стал особым случаем, особенным для Сендзёгахары, кроме этого, по правде говоря, Сендзёгахара нисколько не изменилась.
Что до, что после, никакой разницы.
Только теперь в медкабинет не ходит.
И физкультуру не пропускает.
Спокойно читает в углу класса. Даже в центре класса, среди одноклассников, это чтение воздвигает вокруг неё прочную стену...
Если честно, только со мной говорит.
И обедает со мной.
Но тем не менее она, болезненная и спокойная отличница, сидит в центре класса. Одноклассникам не заметить такого незначительного изменения в сторону выздоровления.
Ханэкава, староста, была искренне рада и считала это огромным скачком, но я не чувствовал в этой сцене чего такого позитивно-радостного.
Не потерянное.
А скорее, отброшенное.
Хотя итог тот же самый.
Но не стану говорить, будто понимаю всё, с чем бы не встретился, я бы вряд ли понял суть, да и не думаю, что мне стоит вмешиваться.
Не думаю, что совать нос и лезть, — правильно.
Но не могу не думать.
О Сендзёгахаре.
Теперь она уже не носит степлер с собой... Это прогресс, это изменение, разве это не хорошо, разве это не даст подвижку большему продвижению?
Не только ко мне.
Если она и с другими...
— Алло?
— Да, простите за ожидание, Ханэкава у аппарата.
— …
Ну, на телефонный звонок так нормально отвечать, но не странно ли так отвечать на звонок по мобильному?
Ханэкава Цубаса.
Классная староста и лучшая ученица школы.
Девушка, рождённая стать старостой.
Староста старост, избранная богами, сначала я придумал это в шутку, но за два месяца работы помощником старосты, я со всей отчётливостью осознал настолько это оказалось точное выражение, без грамма смеха. Знания, конечно, крайне важны для человека, но я предпочёл бы этого не узнавать.
— Что случилось? Нечасто ты мне звонишь, Арараги-кун.
— Да ничего... Ну, то есть, хотел кое-чего спросить у тебя.
— Хотел спросить? Это хорошо. О! О программе культурного фестиваля? Но до конца экзаменов лучше не забивать голову фестивалем... Это не слишком для тебя, Арараги-кун? Конечно, все обязанности я возьму на себя. Или ты хочешь изменить программу? Думаю, будет трудно, заявку мы ведь уже подали. О, неужели этих изменений не избежать? Тогда надо действовать быстро.
— Дай хоть слово сказать...
Она реально из тех, кто сведёт весь разговор к своему.
Со всей мощью своего недопонимания она тараторила, словно заклинание читала.
И слова не сказать.
Восемь вечера.
Я возвращаюсь из дома Сендзёгахары в Тамикурасо, шагаю по асфальту, толкая велосипед за руль. Я катил велосипед, а не крутил педали не потому, что рядом Хачикудзи, и не потому, что ко мне бежит Камбару, просто мне захотелось немного поразмышлять.
В итоге мы так и прозанимались до восьми вечера.
Когда настало время ужина, я вдруг понадеялся, что Сендзёгахара, может, что-нибудь приготовит, но она и виду не показала в этом направлении. Когда я не вытерпел и намекнул, что голоден, она сказала: «Ясно. Тогда на сегодня закончим. Не забывай, что на улице проблемы с фонарями, так что будь осторожен по дороге. See you later, alligator». И выпроводила меня. Её отец часто работает до поздней ночи, и Сендзёгахара Хитаги практически живёт одна, так что наверняка она умеет готовить...
Её хардкорность всё выше и выше.
Ну, сейчас я не так уж и голоден, так что едва ли не больше половины моих жалоб на голод были враньём.
Ладно.
Даже Сендзёгахара оставила попытки подтянуть меня, хотя бы, на средний балл, так что, сколько бы я ни размышлял, ничего продуктивного из моих размышлений не выйдет. Это почти самодовольство. Однако в этом мире есть то, что лучше закончить на самодовольстве, и то, что можно не заканчивать, этот случай из последних.
Так вот.
Правой рукой я придерживаю велосипед и, не прекращая шагов, набираю номер Ханэкавы. Уже девятый час... нормально ли звонить не так уж близкой девушке в такое время? Ну, чёрт его знает, но судя по реакции Ханэкавы всё в рамках приличия. Ханэкава сама серьёзность и поборница морали, так что она обязательно сказала бы мне, если я делаю что-то неподобающее.
— Э-эм. Наверное, это будет долгий разговор, ты сейчас не занята, Ханэкава?
— М? Занята? Занимаюсь слегка только.
— …
Ответила без колебаний и иронии, поистине староста старост, избранная богами.
И что это за занятия «слегка»?..
— Ну, тогда постараюсь побыстрее... Ханэкава, ты же в одной школе с Сендзёгахарой до этого училась? Как её там... в средней школе Киёкадзэ?
— Ну да.
— Не припоминаешь одного кохая, на год младше, Камбару Суругу?
— Конечно, кто её не знает? То есть, я бы очень удивилась, если б кто-то не знал Камбару-сан. Даже ты ведь знаешь, Арараги-кун? Звезда школы, капитан баскетбольного клуба. Я даже ходила на пару её игр, чтобы поболеть за неё.
— Нет, это сейчас так, я спрашивал о том, когда Камбару была в средней школе.
— М-м? Вот как? Зачем?
— Да так.
— Хм-м... Но в принципе так же. Была асом баскетбольного клуба, имела большой успех. Со второй половины второго класса она, как и сейчас, стала капитаном. А что такого?
— Э-эм...
Не расскажу.
Не могу сказать.
Не поверит.
Не поверит, что эта более чем звезда таскается всюду за таким, как я.
Даже не так, проблема в том, сколько правды следует ей рассказать, однако мой собеседник — Ханэкава, так что некоторую часть правды стоит рассказать. Конечно же, нужно всё извернуть, пойти окольным путём.
— Слышал в средней школе Камбару и Сендзёгахара дружили, это правда?
— М-м? Думаю, я уже говорила, что мы просто учились в одной школе, и я никогда не пересекалась с Сендзёгахарой-сан? Сендзёгахара-сан была знаменитостью, я же обычная ученица и знаю немного...
— Тронут твоей обычной скромностью, но нельзя ли на хоть этот раз обойтись без этого...
— Вальхалакомбо.
— А?
— Сейчас вспомнилось. Вальхалакомбо, так их звали. Сендзёгахара-сан из легкоатлетического клуба и Камбару-сан из клуба баскетбола, Вальхалакомбо.
— Вальхалакомбо?.. Что значит Вальхалла? Где-то точно слышал. Но почему их так прозвали?..
— «Бару» из Камбару и «хара» из Сендзёгахара объединили в «Барухара», то есть, в Вальхалла, если катаканой. А Вальхалла из скандинавской мифологии это небесный дворец верховного божества Одина, куда попадают души павших в бою героев, и там кипит божественная битва...
— А, «бог» из Камбару и «поле битвы» из Сендзёгахара?
— Это и есть Вальхалакомбо.
— Ух...
Подходит даже слишком.
Хоть это не более, чем прозвище, но сказано крайне ловко... если говорить о сложности, то звучание даже слишком красиво, услышишь со стороны, только восхитишься, может, конечно, выйти и противоположная реакция, но думаю, тут всё зависит от человека.
— Ну, раз их прозвали комбо, то вряд ли они враждовали, так ведь? Сендзёгахара-сан не покидала клуб до самого выпуска, так что они как минимум пересекались, как члены спортивных команд.
— Ты правда знаешь всё.
— Я не знаю всего. Только то, что знаю.
Такие привычные слова.
Всё равно... чувствую, что нащупал что-то на дне её рассказа.
Только что мне с этим дном делать?
И что делать с поверхностью?
— Но если вспомнить твои слова, то Сендзёгахара тогда.... сейчас она чувствуется совсем по-другому.
— Да. Ну, в последнее время Сендзёгахара-сан будто бы немного изменилась, но по-другому, не как раньше.
— Вот как...
Изменилась.
Только со мной.
Поэтому и не как раньше.
— И всё-таки эта кохай была популярной?
— Да. Была популярной и у парней, и у девушек. И, наверное, не только среди кохаев? Сэмпаи её тоже любили, и, конечно, к ней хорошо относились одноклассники...
— В общем, популярна среди всех без исключения, так?
— Среди сэмпаев и кохаев точно, но не думаю, что прямо-таки среди всех. Но если так говорить, то она была крайне популярна среди девочек из младших классов. Ты это хотел узнать, Арараги-кун?
— Твои догадки как всегда в точку...
Вот только они даже слишком в точку.
Не как Ошино, но такое чувство, будто тебя видят насквозь.
— Но Арараги-кун, прошлое Сендзёгахары-сан никак с тобой не связано, ты любишь нынешнюю Сендзёгахару-сан, так ведь?
— …
Ты прям сговорилась с одной пятиклашкой начальной школы.
Кстати, мы никому ничего не объявляли, но все как-то сами прознали, что мы с Сендзёгахарой встречаемся. В классе Сендзёгахара позиционировала себя как тихую отличницу и позицию эту сохраняла по сей день, так что, конечно, ни её, ни меня одноклассники даже и не думали бездумно дразнить или нагло издеваться, однако не успели мы ещё и начать, как все само собой открылось, и установилось молчаливое понимание.
Слухи творят жуткие вещи.
Чтобы эти слухи преодолели стену между третьеклассниками и второклассниками и достигли ушей Камбару должно потребоваться какое-то время, но... Ну, Сендзёгахара всё-таки знаменитость, да и если подумать, то Камбару волнуется о Сендзёгахаре, тем не менее всё обернулось немного медленнее, думаю, проблема в расстоянии между классами разных годов.
— Я тебе уже много раз говорила, но, пожалуйста, держись добропорядочных и чистых людей, Арараги-кун. Не беспутствуй, чтобы о тебе не пошли дурные слухи. Сендзёгахара-сан порядочная девушка, боюсь, это может опалить её.
— Э-э... порядочная, говоришь.
Если так говорить, то даже Ханэкава до сих пор не знает истинной натуры Сендзёгахары... дурит даже гения, старосту Ханэкаву, узнавшую о том, что мы встречаемся ещё до того, как мы начали встречаться, чего уж говорить о других одноклассниках, ну и жук же она. В этом плане Сендзёгахара только мне показывает своё лицо, которое не являет никому другому... но что-то я не особо-то счастлив. Когда я говорил об особом случае и об особенном, я совсем не это подразумевал.
Но таковы ли наши нынешние отношения, какими кажутся? Она даже и не готовила мне, так что вряд ли смогу как-то опалить её.
…
Ох.
Получила отказ, значит, Камбару ещё в средней школе чётко осознала натуру Сендзёгахары. И тем не менее сейчас Камбару приходит ко мне, значит...
— С Сендзёгахарой-сан трудно, да? — вдруг проговорила Ханэкава.
Мне вспомнилось, что Ханэкава уже говорила что-то похожее. Естественно, раз это сказала Ханэкава, это совсем не про трудность захвата Сендзёгахары Хитаги.
— Не хочу говорить, будто знаю всё на свете, но Сендзёгахара-сан возвела вокруг себя неприступную крепость.
— …
— И ты такой же, Арараги-кун. У всех есть такая личная крепость, только с разной прочностью. Но у вас с Сендзёгахарой-сан стены укреплены так, словно вы переживаете осаду. Часто приходит на ум, что таким людям вообще неприятно общение с другими. Ничего не скажешь об этом?
— Обо мне? Или о Сендзёгахаре?
— О вас обоих.
— Ну, возможно.
Это верно.
Однако, если это верно...
— Но Арараги-кун, не любить общение и не любить людей это разные вещи.
— Чего? Разве они не связаны?
— «В дом мой родной / людей тьма нахлынула / тяжко быть здесь», — проговорила Ханэкава тихим ровным голосом. — «Но знаю всем сердцем я / тебе всегда рады, друг»... сколько бы ты не был плох в японском, надеюсь, ты понял смысл сказанного? Понял, что я хотела сказать?
— Понял...
Я не мог промолчать.
Хоть и обижался на это отношение, словно к ребёнку.
Тем не менее ничего другого не пришло в голову, кроме как поблагодарить.
— Сенк ю. Прости, что отнял время из-за всяких глупостей.
— Это не глупости. Хотеть узнать побольше о своей возлюбленной это нормально, — сказала Ханэкава.
Спокойно проговорила такие смущающие слова.
Без сомнений староста старост.
— Но не думаешь, что не очень хорошо рыться в прошлом своей девушки? Не стоит разыгрывать это из-за простого любопытства или ради забавы, Арараги-кун, нужно знать меру.
И наконец после ещё одного строгого наказа Ханэкава попрощалась и замолчала.
Меня удивило, что она не повесила трубку после прощания, но я же сам рассказал Ханэкаве на весенних каникулах, что по правилам этикета класть трубку должен позвонивший.
Вежливая до жути...
За этими размышлениями я сказал: «Давай, увидимся завтра в школе» и — нажал кнопку сброса. Затем закрыл телефон и положил в задний карман штанов.
Ну и как с этим разбираться?
С одной стороны, я не могу не понять слов и отношения Сендзёгахары, как человек с такой же позицией, как человек, переживший похожее, но почему же я так сочувствую Камбару?
Думаю, если возможно.
И даже если «если».
Наверное, это не моё дело, я суюсь в чужие проблемы, и это медвежья услуга... тогда Сендзёгахара посвятила меня в свою девиантную философию — доброту рассматривает как попытку нападения, однако я бы не назвал это добротой.
Вообще, где-то в половину я это делаю из собственного расчёта. Я не могу ни высказать, ни даже раздумать такое хвастливое предположение.
Но не думать я не могу.
Хочу вернуть Сендзёгахаре потерянное.
Хочу подобрать отброшенное.
Потому что.
Для меня это уже невозможно...
— Ничего не поделать, придётся поговорить с Ошино... Этот шутливый идиот никогда не занимается последствиями и исходом дела. Ну, ни я, ни люди и не говорят ничего, но... Погодите-ка.
Знаете, часто бывает в самый неожиданный момент вспоминаешь, что забыл нечто важное? Вот сейчас так и есть. Я расстегнул молнию сумки, которая висела на плече, и проверил содержимое. Итог проверки я уже знал, но никогда не прекращаешь надеяться на внезапную удачу. Как и думал — конверта Сендзёгахары в сумке не оказалось.
Этот конверт с платой я должен передать Ошино.
— Неужто положил у дзабутона и там оставил?.. Блин, и что делать?
Дела с деньгами, конечно, лучше заканчивать как можно раньше, но это не значит, что надо так спешить с ними, да и завтра она может передать их в школе, но... Что делать? Это маловероятно, но я же мог положить конверт в задний карман штанов и обронить не заметив, когда говорил по мобильнику с Ханэкавой и шёл. Придётся всё-таки позвонить и признаться Сендзёгахаре... Нет.
Я шёл пешком и катил велосипед рядом, и значит, продвинулся не слишком далеко, если я вернусь верхом, то мигом домчусь до Тамикурасо. Время уже позднее, так что в худшем случае могу столкнуться с засидевшимся на работе отцом Сендзёгахары, но она рассказывала о его непомерной занятости, и эта возможность близка к нулю.
Конечно, телефонным разговором всё бы разрешилось, но мне хотелось воспользоваться шансом встретиться с Сендзёгахарой.
С обаянием у меня проблемы.
Но всё-таки хочется хоть немного почувствовать атмосферу романтики.
— Ну ладно.
Я взобрался на велосипед и развернул его...
Дождь, что ли, идёт?
Нет, мне на лицо не попала капля дождя, просто там, куда я развернул велосипед... там впереди стоял «некто», словно всё это время он следил за мной.
«Некто».
В дождевике.
Глубокий капюшон полностью скрывал лицо.
Чёрные сапоги... и резиновые перчатки.
Было бы по погоде, если б шёл дождь... Однако я вытянул ладонь и не почувствовал ни одной капли.
Чистое звёздное небо.
Окраина пригорода, почти деревня — ни одно облако не смеет загородить свет луны.
— Э-эм...
Ух...
Понятно... Понятно, что происходит... Знаю, прекрасно знаю, что происходит. Такого я уже более чем насмотрелся на весенних каникулах...
Губы сложились в кривую улыбку, не подходящую ситуации, однако я не смеялся. Было не к месту, но на сердце заиграло такое знакомое чувство... сразу вспомнился случай с Ханэкавой на Золотой неделе.
Если взяться за проблему... Да, это не как на весенних каникулах, у меня уже не бессмертное тело, да и не вампир я.
Ситуация к спокойствию не располагает, но... чтобы распознать, «что» это и «каково» оно, просто необходимо спокойствие. Вообще, за последние месяцы я уже немного привык или даже поднабрал опыта...
В «странностях».
Порядок, если это какая-то физически безвредная странность, как улитка Хачикудзи в День матери... Вот только мои инстинкты твердили мне: надо бежать. Нет, не мои инстинкты, а угнездившиеся где-то в моём теле, остаточно сохранившиеся инстинкты легендарного вампира...
В попытке развернуться ещё раз я спрыгнул с велосипеда, почти свалился.
Решение верное, но в обмен я навсегда потерял свою любимый прекрасный горный велосипед. Дождевик прыжком приблизился с неуловимой глазам скоростью, и его левый кулак ударил прямо по центру руля велика, с которого я только спрыгнул, — велосипед словно картонный не выдержал этого яростного напора, смялся и отлетел. Он врезался в телефонный столб, и то, что раньше было велосипедом, теперь на него даже не походило.
Если б я не уклонился, то это мог бы быть я.
Да?
Мощным порывом ветра от удара мне разорвало одежду.
Лопнула лямка, и сумка рухнула мне на ноги.
— С-совсем не так...
Даже моя кривая усмешка слезла с лица.
Если и не прямым ударом, то лишь ударной волной нехило заденет, немыслимо... до силы легендарного вампира не дотягивает, но такого же высокого уровня... физически опасная странность.
Не как в День матери.
Определённо как на весенних каникулах.
Велосипед потерян.
Смогу ли я сбежать без него? То, что я увидел по нынешним движениям дождевика... Точнее, то, что я не увидел, в общем, раз скорость у него такая, что и глазам не успеть, на своих двоих мне точно не убежать.
К тому же.
Если и получится убежать от этой странности, не думаю, что мне захочется поворачиваться к ней спиной — жутко не то, что поворачиваться спиной, даже взгляд отвести страшно. И мне не стряхнуть этого первобытного ужаса.
Беру свои слова обратно.
Привык я к такому чувству?
Какого я там вообще опыта поднабрал?
Приношу глубочайшие извинения.
Дождевик развернулся ко мне. Глубокий капюшон не давал разглядеть лицо, однако даже не походило, что там должно быть какое-то лицо, это скорее словно глубокая пещера. Мглистая и совершенно непроглядная.
Словно оно оторвано от этого мира.
Словно выпало из этого мира.
А затем, когда дождевик повернулся ко мне.
Левый кулак.
Одними рефлексами мне не преодолеть такую скорость, однако, как и в тот раз с разрушением велосипеда это было абсолютно прямолинейное движение, я смог отреагировать с подготовленной первоначальным шоком волей и едва-едва увернулся ещё раз — левый кулак с лёгкостью, как ни в чём не бывало врезался в бетонную плиту за моей спиной. Это было словно удар катапульты по вражеской крепости.
Сила нешуточная, и я думал использовать задержку, пока дождевик не вытащит руку из бетона, другими словами, я понадеялся на несколько секунд, пока дождевик не начнёт действовать словно обезьяна, просунувшая лапу в бутылку, однако это ожидание оказалось слишком наивным. Бетонная плита, которую пробил левым кулаком дождевик с грохотом взорвалась, словно продырявленная плотина, и осыпалась обломками на несколько метров.
Знакомая сцена.
Ни секунды задержки.
Оно развернулось всем телом, левый кулак всё так же направлен прямо на меня — ни движения, ни дрожи, сейчас моё тело разорвут на куски.
Катапультой.
Не успею даже прикрыться не то, что уклониться.
Не представляю, куда ударит.
Мир перед глазами перевернулся, раз, другой, третий, четвёртый, в голове запрыгали обрывки мыслей, зверский напор давил со всех сторон, вселенная завертелась и смялась, а затем меня швырнули лицом об асфальт.
Меня поволокло.
Асфальт врезался в кожу словно тёрка.
Больно, однако.
А раз больно, значит, ещё жив.
Всё тело болит, особенно живот — словно мышцы надорвал. Я сразу же попытался подняться, однако ноги дрожали и заплетались, по крайней мере, мне удалось перевернуться.
Дождевик ужасно далеко. Чувствовался далеко. Хотя, я думал, что это иллюзия — но нет, он и в самом деле был далеко. Похоже, одним прыжком покрыл такое расстояние. Точно катапульта.
Живот скрутило.
Я вспомнил... такую боль.
Это не кости.
Похоже, разорвало внутренние органы.
Но если внутренности и повреждены, общая форма моего тела, как я удостоверился, оказалась в неком подобии порядка. О как, люди и велосипеды устроены по-разному, так что одинаковые удары не должны привести к одинаковому состоянию кучи картона... слава суставам, ура мышцам.
Хотя...
С такими ранами я всё-таки не скоро встану.
А затем дождевик приблизился ко мне — сейчас не так быстро, он оказался передо мной так, что наверняка отразился в моих глазах. Один, может, два-три удара, и всё для меня кончено — некуда торопиться и некуда спешить.
Ну, соглашусь, разумное решение.
Но... что же это такое?
Эта «странность» словно маньяк... размазала велосипед, пробила бетонную плиту, сколько бы по-человечески они не выглядели, уже стало ясно, что это не «люди», однако... почему эта «странность» нападает на меня?
У странностей должна быть заслуженная причина.
Они имеют цель.
Они рациональны, они следуют логике.
Этому меня научил Ошино, этому я научился, когда повстречался с той прекрасной вампиршей, это мой главный вывод. Следовательно, эта странность без сомнений имеет причину, но я всё никак не могу понять...
В чём источник?
Я вспомнил, что сегодня повстречал.
Вспомнил, кого сегодня встретил.
Хачикудзи Маёй.
Сендзёгахара Хитаги.
Ханэкава Цубаса...
Двое младших сестёр, классная, неясные лица одноклассников и... когда её имя случайно всплыло...
В конце концов мне вспомнилось имя Камбару Суруги.
— !..
Тогда же дождевик развернулся.
Развернулся в прямо противоположную сторону человеческой фигуре.
И вскоре побежал...
Тут же исчез.
Настолько неожиданно, что я оторопел.
— Э... Э-э?
С чего это вдруг?..
Боль, охватившая всё моё тело, с тупой сменилась на острую, я поглядел в небо — по-прежнему чистое звёздное небо, сияет незапятнанная луна. Всё тело источало запах, слабый запах крови, лишь это нарушало спокойный пейзаж ночи.
Во рту стойкий привкус крови.
Всё-таки повреждены внутренние органы... кишки у меня знатно перемешаны. Хотя это не смертельно... И даже недостаточно, чтобы обратиться в больницу. Хоть у меня уже не бессмертное тело, но в некоторой степени усиленная регенерация, думаю, за ночь всё придёт более-менее в норму... спасёт ли это мою жизнь?
Однако...
Память о недавних ударах неожиданно без всякой причины всплыла в голове. Левый кулак нацелен на меня, он вышел на крупный план, потом отошёл на второй. Когда оно ударило по велосипеду или, когда пробило бетонную плиту, наверное, из-за трения резиновые перчатки порвались, четыре дырочки в основании пальцев, и так же, как и в пещере капюшона, словно оторвано, словно выпало, однако...
Внутри этих перчаток...
Что-то звериное...
— Арараги-кун.
Позвали меня сверху.
Холодный, ниже точки замерзания, ровный голос.
Я поднял глаза, на меня такими же холодными, без капли эмоций глазами глядела Сендзёгахара Хитаги.
— Привет, давно не виделись.
— Э-э, давно?
Мы не виделись меньше часа.
— Ты кое-что забыл, я принесла.
С этими словами Сендзёгахара пихнула мне прямо в лицо конверт, который держала в правой руке. Даже без такого приближения я понял, что это тот конверт с сотней тысячью йен, которые Сендзёгахара должна заплатить Ошино.
— Ты забыл то, что я благородно попросила тебя передать, ты достоин высшей меры наказания, Арараги-кун.
— Ох... Прости.
— Извинения не помогут. Я шла за тобой, тщательно обдумывая каким пыткам тебя подвергнуть, но ты уже наказал сам себя, восхищена твоей верностью.
— Я не наказывал сам себя...
— Не стоит скрывать своих чувств. В силу твоей верности, я прощу тебя наполовину.
— …
Ни оправдания, ни смягчения?
Суд Сендзёгахары придерживается строгих принципов.
— Ну, хватит шуток, — сказала Сендзёгахара.
— Тебя сбила машина? Похоже, твой обожаемый велосипед сломан. Или сломан, или врезался в телефонный столб. Неужели тебя переехал поезд?
— Э-эм...
— Не помнишь номер? Я отомщу за тебя. Разнесу машину на винтики и буду изничтожать водителя, пока он на коленях не попросит, чтобы я убила его переехав велосипедом.
Как ни в чём не бывало говорила Сензёгахара Хитаги такую жуть.
Я расслабился этой обычности. Колкости Сендзёгахары всегда такие жуткие и странные, но благодаря им я почувствовал, что ещё жив...
— Нет, я сам упал. Не смотрел куда еду... Говорил по телефону на велосипеде... И врезался в столб...
— Вот как, значит. Если так, то мне стоит сломать телефонный столб?
Вспышка ярости.
Это даже не ответный удар.
— Ты потревожишь людей в округе, лучше не надо...
— Да... Но врезаться с такой силой, что даже поломал прочный бетон, и отделаться такими травмами, у тебя очень мягкое тело, Арараги-кун. Я восхищена. Иногда и такая мягкость тела бывает полезна, да? Э-эм, тебе не нужно... в больницу?
— Не...
Что если Сендзёгахара специально решила отнести мне это письмо, потому что тоже хотела ещё немного встретиться со мной? Она бы и на автобусе доехала до моего дома? Если так, то я безумно рад только этому, хоть это и по-прежнему не так уж цундере...
К тому же, благодаря этому я выжил.
Неожиданно.
Дождевик, только завидев Сендзёгахару, тут же исчез.
— Я немного отдохну и смогу встать.
— Ясно. Тогда вот тебе мой сервис.
И тут...
Я лежал лицом вверх, и Сендзёгахара расставила ноги по обе стороны моей головы. Кстати, как я уже затронул, сегодня Сендзёгахара в длинной юбке. Чулок она не надела, и мне открылись её стройные голые ноги — с этого ракурса длина юбки не имела значения.
— Наслаждайся, пока не сможешь встать.
— …
Если честно, я сейчас, наверное, и смог бы встать, но я решил немного пораздумать. Мои раздумья не несли чего-то продуктивного, однако... тем не менее, сейчас.
Сейчас, я думал о Сендзёгахаре.
О завтрашнем дне.

005