Кошка Цубаса

005

Парк «浪白» — читается это как «Рохаку», или как «Намисиро», или вообще как-то по-другому я так до сих пор и не знаю. Не знаю до сих пор, потому что не узнал тогда, но этот парк всё-таки можно назвать памятным местом.
В тот День матери.
Я с трудом доехал на своём любимом, тогда ещё целёхоньком горном велике до этого парка, в котором не оказалось ничего, кроме качелей, тут же наткнулся на Сендзёгахару и встретил потерявшуюся Хачикудзи Маёй.
И я помню.
Помню, что в тот день случайно встретил, помимо тех двоих, ещё и Ханэкаву Цубасу. Она тогда ещё сказала, что живёт неподалёку.
Потому местонахождение отправителя смс подразумевается само собой. Проще говоря, умная Ханэкава указала на этот парк как на единственное место, которое мне знакомо и которое недалеко от её дома. Данное расположение искусно до восхищения.
Так вот…
Смс отправила Ханэкава Цубаса.
Уже давно прозвучал даже не первый звонок. Несмотря на свои слова, дорогу я помню не особо, бывал там лишь однажды, потому потребовалось приличное время, чтобы наконец добраться до парка, но уже через неполный час я оказался перед Ханэкавой, которая сидела на скамейке слегка сгорбившись.
Ханэкава сегодня совсем другая.
Слишком резкая смена имиджа.
Её тело скрывает длиннополый бесформенный жакет. Брюки тоже довольно широкие. Розового цвета. Ярковато для уличной одежды. Извечные школьные ботинки с простыми носками сменили сандалии на босу ногу.
Очки на месте, но волосы сегодня распущены. Хотя «распущены» — не совсем подходящее выражение, невозможно, чтобы староста старост, староста, избранная самими богами, а не одноклассниками, могла ходить с косой с самого рождения. Тем более таким утром лучше сказать, что коса ещё не заплетена. Впервые вижу Ханэкаву незаплетённой… Это неудивительно, но распущенные волосы Ханэкавы кажутся довольно длинными. Даже, наверное, длиннее, чем у Сендзёгахары.
Голову сверху закрывала фуражка.
Впервые вижу на Ханэкаве нечто подобное.
— А, Арараги-кун…
Она наконец заметила меня. До этого Ханэкава сидела повесив голову, потому и не увидела, что я стою прямо перед ней.
Какое-то напряжённое у неё лицо.
Как мне кажется.
— Можно ли в парк на велосипеде? Если тут есть стоянка, остановись там.
Первые слова при встрече.
Чего и стоило ожидать от Ханэкавы.
— Думаю, не время для этого, вообще, какое дело до велосипеда, когда мы тут школу пропускаем.
— Это разное. Сейчас же припаркуйся как положено.
— …
Строго осадила.
Неужели не найдётся слов благодарности для того, кто примчался к ней как верный пёс?
Однако жаловаться бесполезно.
Ханэкаве уж точно.
Я слез с велосипеда и пошёл до велостоянки, стоявшей отдельно от площадки. Те ржавые велосипеды, которые я видел четырнадцатого мая, до сих пор здесь стоят. Рядом теперь примостился и мой велосипед. Ну, в парке как обычно ни души (что в будни, что в выходные), так что думаю, замок ставить не обязательно…
Вернулся на площадку.
Ханэкава сидит на скамейке.
Жакет хоть и достаточно закрывает её, но эти широкое штаны, судя по расцветке и ткани, всё-таки от пижамы… Значит, и под жакетом пижама… похоже, наскоро сунула ноги в сандалии. Неужто она так выскочила из дома как есть, накинув только жакет?..
— Извини, Арараги-кун, — извинилась Ханэкава, когда я вернулся.
И снова без благодарности.
— Что школу прогуливаешь.
— А, да ничего. Это нормально прозвучало? Это я без сарказма.
— Но не волнуйся, я всё рассчитала. Сегодня такое расписание, Арараги-кун, что проблем не будет, даже если ты пропустишь весь день.
— …
Расчёт, значит.
Рассчитывала это до того, как попросить помощи…
Всё-таки слишком она на учёбе зациклена. Выходит если б сегодняшнее расписание вызвало мне какие-то проблемы из-за пропуска, то Ханэкава и смс это не отправила бы?
Больно думает о последствиях.
— А как будет с подготовкой к фестивалю, если староста и её зам отсутствуют? Это тоже как-то обдумала?
— После того, как написала тебе, я позвонила в учительскую, так что всё будет в порядке… Я передала Хосина-сэнсэй всё, что нужно сделать за сегодня.
— …
Сообразительности не занимать.
Сообразительно заняла время, пока ждала меня.
— Руководство я передала Сендзёгахаре-сан.
— Э? Ты с этим не ошиблась?
Такой злыдне делать что-то вместе с людьми, делать что-то для людей? Жутковатое сочетание выйдет с подготовкой к фестивалю. Не побоюсь сказать, что даже опасное.
— Сендзёгахары-сан вчера не было. Это компенсация.
— Ого…
Даже высокомерная Сендзёгахара пасует перед Ханэкавой… Ну, Сендзёгахара до сих пор в классе на позиции принцессы, так что если попросить и упросить, то с данной ей ролью она справится…
— Хорошо у тебя всё поставлено. Даже не представляю на что ты способна, если увлечёшься такими расчётами.
— Всё не так. Эти расчёты просто… Была довольно рискованная ставка на то, что ты не отключил телефон. В это время ты наверняка уже зашёл в школу, так что звонить я не стала…
— М-м? Разве не легче было бомжа скинуть, чтобы узнать включён у меня телефон или нет?
— Тогда бы ты послушно перезвонил, Арараги-кун.
— Понятно. Насквозь меня видишь.
Звонить более не подобает, чем отправила смс… довольно тонкие понятия. Даже для Ханэкавы, похоже, это был выбор последней минуты. Я тоже боялся, что времени нет, и на смс ответил, пока на светофоре стоял по пути к парку.
Если так подумать, то если б не разговор с Хачикудзи, в школу я пришёл бы раньше и отключил бы телефон.
Ну да ладно.
Заметив, что она в пижаме, я как знакомый с Ханэкавой заволновался… Увидеть девушку в пижаме это что-то удивительное, у меня такое впервые (сёстры не в счёт).
Но, к сожалению, на ней жакет. Одним лишь штанам не хватает финального штриха… точнее, точки. Для короткого взгляда это слишком сильно.
Неужто нельзя как-то убрать этот безвкусный жакет?
Как в «Ветре и Солнце».
— Эй, Ханэкава.
— Что?
— Нет — Ханэкава-сама.
— «-сама»?
— Позвольте принять ваш жакет.
— …
Ох.
Лицо у неё стало невесёлым.
Я принял вид официанта изысканного ресторана, встречающего гостью, но это явно не подходило площадке под открытым небом.
— Арараги-кун.
— Да?
— Я разозлюсь.
— Прости…
Мощное чистое сияние серьёзности.
Захотелось пасть ниц.
— Ладно, закончим с шутками, что у тебя стряслось, Ханэкава? В смске ничего конкретного… головная боль всё-таки?
— Да, головная боль… — медленно заговорила Ханэкава. — Только её уже нет…
— Эм? Нет?
— Голова болеть перестала…
Ханэкава словно бы подбирала слова.
Даже не подбирала, ей словно нужно было создать новые, чтобы выразить то, что хочет сказать.
Вообще, если честно, предсказание оказалось удачным.
Для меня.
— Эм, Арараги-кун. То, что было на Золотой неделе. Я… вспомнила.
— Вот как?
Головная боль.
Значение головной боли.
— Нет, не так. Я вспомнила, что я забыла… Что-то тогда происходило, но как я ни стараюсь вспомнить, всё будто в тумане.
— А, ну это да. Было бы странно, если б ты всё вспомнила.
Скорее даже, вспомнить забытое странно. Ханэкава не должна вспоминать те девять дней кошмара…
Но тем не менее.
— До этого… я неясно понимала, что ты и Ошино-сан спасли меня, но… Но было что-то странное. Как вы меня спасли и от чего я совершенно не помню… словно всё происходило под каким-то гипнозом.
— Гипнозом?..
Тут совершенно другое.
Хотя мысль, конечно, верная.
— Хорошо я себя ещё не чувствую, но хорошо, что могу вспомнить. Наконец как должно отблагодарю тебя и Ошино-сана.
— Но всё-таки мы не спасали. Ошино же говорит…
— Люди сами спасают себя, да?
— Да.
Всё так.
Я не сделал ничего.
Вообще, в деле кошки лучше всех сработала Шинобу, так что если Ханэкаве и стоит кого-то благодарить, то не меня и не Ошино Мэмэ, а златовласую девочку, Ошино Шинобу.
— Кошка, — сказала Ханэкава. — Кошка, вот.
— …
— Я вспомнила: тогда была кошка. И ты был рядом, Арараги-кун с этой кошкой. Да… вот что вспомнила.
— Тогда ещё была ты.
— М?
— Неважно, но Ханэкава, ты же позвала меня не потому что просто вспомнила?
Даже если у меня и решились проблемы с посещаемостью, Ханэкава никогда бы не заставила меня пропускать школу только из-за этого.
Она не просто вспомнила, есть что-то ещё — то, за чем должны следовать воспоминания.
— Да, — подтвердила Ханэкава.
Всё-таки решительность поведения от упадка духа не зависит. Нельзя и сравнить с позавчерашним разговором с Сэнгоку.
— Странность?
Странность.
Странность, которая имеет соответствующую причину.
— Да… потому…
Ханэкава посмотрела на меня.
— Я подумала, что ты отведёшь меня к Ошино-сану… Ошино-сан ведь ещё живёт в тех развалинах школы? Вот это я помню, а как пройти не знаю…
— …
Не не знаешь.
Не помнишь.
На месте руин стоит барьер против карт… старые карты, конечно, могут помочь, но в срочной ситуации это займёт слишком много времени. Куда быстрее будет отправить мне сигнал SOS.
— Можно тебя попросить, отвести меня?
— Это без проблем…
Причины отказывать нет.
В такое раннее утро мы, скорее всего, застанем Ошино спящим, но сейчас не тот случай, чтобы посчитать это причиной отказаться. То ли у него давление пониженное, то ли ещё что, но он не из тех, кто легко просыпается… ничего не поделаешь.
— Без проблем, только сперва можно два-три вопроса?
— Э… можно, каких?
— Каждый раз, когда что-то случается со странностями, мы полагаемся на Ошино. Так что если мы можем что-то сами, то лучше попытаться справиться самим. Из-за того, что мы в конце концов всё спихиваем на него, источник проблемы не уходит.
— Ох… и правда.
Ханэкава выглядела согласной.
— Хорошо. Тогда что ты хочешь спросить?
— Насчёт головной боли. Ты говорила, что она недавно началась, но точно когда?
— Когда…
— Если ты помнишь, конечно.
— Около месяца назад, наверное. М-м, но сначала не так сильно, а вот последние два дня… И оба раза перед тобой, Арараги-кун, тогда в книжном магазине и у школьных ворот… на самом деле особенно сильно.
— Сказала бы тогда.
— Прости. Не хотела тебя волновать.
— Ну ладно. Тогда… С конца Золотой недели не было эпизодов с кошкой?
— Эпизодов с кошкой?
— Чёрная кошка не мелькала перед тобой?
— …
Ханэкава закрыла глаза и порылась в воспоминаниях.
Если честно, не знаю, сможет ли она вспомнить, если попытается… ну, Сендзёгахара же назвала «мастером» словно бы из другого мира…
Общепринятыми нормами не объять.
Именно поэтому она попала в странность.
— Двадцать седьмого мая вечером по радио я слышала, как зачитывали письмо от некой «Большой любительницы больших панд», думаешь, это оно?
— Нет, вряд ли…
Жесть.
Помнить такое.
— Кстати, содержание письма было такое: «В аниме и манге это всё кажется таким лёгким и беззаботным, но работать горничной на самом деле просто ужасно. Ни разу никакое не моэ. Времени свободного вообще нет. Это всё правда. Я недавно ходила на вечеринку и там всё слышала».
— Можно было так не вдаваться!
— Тебе, кстати, не кажется это письмо интересным, Арараги-кун? Мне немного непонятно.
— Эм, тут говорилось о том, что у горничных нет свободного времени, но услышала она это на вечеринке, в том и шутка. Почему я вообще должен объяснять второсортную шутку какой-то незнакомой мне «Большой любительницы больших панд»?!
— А-а. Так она встретила горничную, «когда ходила на вечеринку». Понятно, интересно, если ты так понял, я всё-таки впервые это слышу, так что трудно понять.
— И вообще, большая панда это не кошка.
— Да. Тут ты прав.
— Ещё что-нибудь?
— М? Ещё? Ну, в ту же программу ещё попала «Ели-заели». «Недавно мы играли в дайфуго с тремя друзьями. Вскоре после того, как раздали карты, один сказал: „В моей средней школе четвёрка — сильнейшая карта“». Думаю, если это в рубрике радиослушателей оказалось, то история правдивая, но где же она интересная?
— Нет, тут другое, ты услышала в этом письме совсем другой смысл и стало сложно понять шутку! Кстати, в этом письме дайфуго либо был восьмиконовым, либо не столичным, тут нужно было услышать с пониманием, что местных правил очень много, а шутка в том, что этот друг фабрикует удобные для себя правил уже после раздачи карт!
— А-а, понятно. Чего и стоило ожидать от тебя, Арараги-кун.
— Что-то не рад я такому восхищению… А, ещё псевдоним «Ели-заели» это своеобразный каламбур из омонимов «ель» и «есть»…
— А, но Арараги-кун, в этой программе не только такие сложные письма были. Были и обычные интересные письма. Совсем недавно в той же рубрике говорила «Иду, чистя яблоко»-сан. «Пару дней назад ходила с двумя друзьями в видеопрокат. Я хотела взять один DVD-диск с сериалом, который показывали по телевизору около трёх лет назад, но в сериале тринадцать частей, а восьмую часть уже взял кто-то другой, так что я могла взять только до седьмой. Я слышала последняя часть сериала очень интересная, так что вышло очень обидно. Не оказалось только восьмой части, с девятой до тринадцатой удалось собрать. „Прямо вытянули восьмёрку в семёрочке! — сказал друг. — Тот, кто одолжил восьмую часть, сейчас, наверное, хохочет до упаду“». Вот ведь, ахаха, даже не думала, что взявший восьмую часть как в семёрочку сыграл.
— История, конечно, интересная, но хватит уже про радио!
Вернёмся к теме.
Короче.
Если, пошарив в воспоминаниях насчёт кошки, ей вспомнилось лишь это, то всё-таки, должно быть, нынешнее дело связано с прошлым.
Должно быть.
— Тогда, Ханэкава, следующий вопрос.
— Хорошо.
— Твоя фуражка, — сказал я. — Не снимешь её?
— Это…
Ханэкава изменилась в лице.
— Это не вопрос, Арараги-кун.
— Да.
— Да?
— Ханэкава-сама, позвольте принять вашу шляпу.
— Арараги-кун.
— Да?
— Я разозлюсь.
— Злись, — ответил я, не уступая угрозе Ханэкавы. — Можешь злиться сколько хочешь. Если хочешь, можешь даже ненавидеть. Вернуть долг тебе мне важнее, чем наша дружба.
— Вернуть долг… — тихим голосом проговорила Ханэкава.
Почувствовала неловкость в моих словах?
— О чём ты говоришь?
— О весенних каникулах.
— Это… но такое всё-таки… вообще, Арараги-кун, ты сам себя спас, разве нет?
— Нет. Ошино может так говорить, но я думаю, что спасла меня ты. Ты моя спасительница, — сказал я.
Высказал, что чувствовал.
Да.
Это мне тут нужно благодарить.
— Сомневаюсь, что этот долг можно отплатить. Но мне хочется сделать что-нибудь для тебя. Если я что-то могу для тебя сделать, то приложу все усилия. И если из-за этого ты будешь злиться на меня или ненавидеть, то я вытерплю.
— Вытерпишь…
Ханэкава тихо засмеялась.
А может и заплакала.
Не знаю.
— Не говори так нагло.
— Что?
— Даже для тебя это нагло, Арараги-кун.
— Так хулиганы, говорят, что ли?
Не речь отличницы.
Со вздохом Ханэкава проговорила:
— Только не смеяться.
А затем сняла фуражку.
— …
Кошачьи ушки.
У Ханэкаве на голове росли миленькие кошачьи ушки.
Я молча закусил нижнюю губу.
До крови.
…не смеяться…
Просто становишься серьёзным и не смеёшься вообще… в заключении того, что замечаешь человека, говорящего такие благопристойности, и шутка в лучших традициях манги получается, отчего хочется разразиться диким хохотом, но я клятвенно пообещал ничего такого не делать…
Но эти кошачьи ушки действительно очень хорошо смотрелись вместе с убранной чёлкой Ханэкавы. Мне так же думалось и на золотой неделе, но она словно рождена для кошачьих ушек…
Тем не менее.
В кошмаре Золотой недели кошачьи ушки принадлежали уже не совсем самой Ханэкаве, потому сила её была разрушительная. Точно, сейчас-то цвет ушек был чёрным, как и её волосы…
Потому не смеяться.
Всерьёз разозлится.
Я, конечно, сказал, что она может меня ненавидеть, но всё-таки мне бы не хотелось, чтобы это реально случилось. Весьма удручающе, когда тебя ненавидит такой светлый человек, даже если не спасительница.
— В-всё уже? — смущённо проговорила Ханэкава.
Довольно редкостное выражение лица: она покраснела.
Ещё и кошачьи ушки!
— О-ох… эм, спасибо.
— За что ты благодаришь? — проворчала Ханэкава, вернув фуражку на место.
Нахлобучила по самые глаза, чтобы я даже не пытался подсмотреть. Всё прямо так же, как когда Камбару показывала свою левую руку и когда Сэнгоку показывала своё тело… Но кошачьи ушки Ханэкавы это совершенно иное.
Хочется поблагодарить.
Сказать спасибо.
— Но… да, теперь понятно. Похоже, продолжение Золотой недели. Значит, ничего не кончилось…
Головная боль это боль от прорастания ушек.
Легко теперь всё понимается.
Прямо как зубы мудрости.
— Продолжение Золотой недели… то, что я забыла?
— Лучше и не помнить.
— Да, наверное, ты прав… но отвратительно себя чувствую без связных воспоминаний. Такое чувство потерянности.
Это не чувство потерянности.
Думаю, чувство утраты.
— Ну, как бы это сказать, я немного успокоился. Тем не менее надо попытаться что-то сделать. Ты не помнишь, но для меня это уже не впервой. Если повторим, то всё закончится спокойно. И в этот раз проведём тщательней, со всем вниманием…
— Вот… как.
Ханэкава выказала откровенное облегчение.
Ну, любой бы впал в панику, если б поутру вместе с возвращением воспоминаний на голове вдруг выросли кошачьи ушки… Ничего странного, что она выскочила из дома в пижаме.
В такое время…
Ханэкава не может отсидеться дома.
— Лады. Раз упорядочили историю, можем двинуться к Ошино… Неужели ты, Ханэкава, ничего не скажешь насчёт того, что нельзя нарушать правила и ездить на багажнике велосипеда?
— Не хочу говорить.
Ханэкава поднялась со скамьи.
— Не обращу внимания. Засчитается за то, что сегодня заставила тебя прогулять школу.
Странновато засчитается, не считаешь? Это ж оба раза из-за тебя.
А она внезапно хитрая…
Или скорее гениальная шутка Ханэкавы.
Наверно, так смущение скрывает.
— Может, обопрёшься на меня? Выглядишь усталой.
— Всё хорошо. Я ведь говорила? Боль прошла… устала я только умственно. А так я бодрая даже больше обычного.
— Ясно.
Ну, кошка же.
Так же, как и с обезьяной Камбару.
Сперва мы пошли к велостоянке, я снял замок и сел на велосипед, следом на багажник села Ханэкава.
Её руки крепко объяли мой торс.
Она прижалась ко мне.
— …
Дела…
Мягкие!..
И большие!..
Два прикосновения на спине беспощадно ворвались и вторглись прямо в моё сердце… Если б было признание, если б это была не моя спасительница Ханэкава Цубаса, и если б у меня не было девушки, тем более даже если б этой девушкой была не Сендзёгахара Хитаги, то я бы прямо тут же бы потерял разум.
Скрытая большая грудь Ханэкавы Цубасы.
Да, в очень простом наряде, установленном школьными правилами, трудно заметить такое шикарное тело… Хотя я на Золотой неделе уже более чем изведал о нём. Недавно Сендзёгахара точно так же сидела на багажнике моего велосипеда, но всё-таки эта девушка осознавала положение, потому сидела, соблюдая идеальный баланс, и практически меня не касалась…
В то время мы не встречались.
И Ханэкава Цубаса со всей этикой и моралью для соблюдения правил дорожного движения или скорее для безопасности дорожного движения в прямом смысле этого слова доверила мне своё тело.
Да и тогда с Сендзёгахарой я был в пиджаке с высоким воротником. Сейчас я в летней короткорукавой рубашке. На практике различие просто огромно. Но неужели только поэтому такие мягкие?.. Если дело в летней одежде, то позавчера, когда Сэнгоку прижалась сзади, я тоже был в летней одежде… хотя в случае Сэнгоку неровности тела изначально ровнее.
А, я понял. Точно, у меня под рубашкой ничего нет, а у неё под жакетом пижама… скорее всего, Ханэкава-сан без лифчика.
Уох…
Бывает же в жизни такое…
— Арараги-кун.
— М-м?
— Когда доедем, скажу тебе кое-что.
— …
Ужасно.
Видит насквозь…
Какой я тонкий.
— Н-ну. Короче, поехали. Держись крепче, чтоб не упасть…
Ой!
Зачем я рою себе могилу этим плутовством?!
Чёрт, тут так просто не получится!
Ханэкава спокойно отнеслась ко мне, затаившемуся словно медведка.
Слишком спокойно.
Ничего не сказала.
— Т-тогда вперёд.
В итоге с этими робкими словами я начал крутить педали. Под весом двух людей педали крутить тяжеловато. Ну, в нынешнем случае, можно пойти по проложенному сценарию и указать Ханэкаве, что «что-то вдруг тяжеловато стало», чтобы как-нибудь задеть девушку, но я решил не делать этого.
К тому же, не такая и тяжёлая.
До развалин вечерней школы, в которой живут Ошино с Шинобу, времени немного — если я поднажму, даже вдвоём часа не займёт… На каждой неровности дороги моя спина окуналась в райские кущи, но я катил, стараясь не обращать на это внимания. Я специально не въезжал в неровности на асфальте, я же джентльмен. Нехорошо выбирать неровности, но всё-таки не объезжать те, которые случайно попадаются на пути, это же ещё безопасно для джентльмена?..
— Кошмар, Арараги-кун.
Ханэкава через какое-то время — должно быть, поездка вдвоём на велосипеде у неё с шести лет не случалась, так что ей потребовалось немного пообвыкнуть — проговорила:
— Столько разных людей, разных трудностей.
— Разных людей?
— Сендзёгахара-сан, Маёй-тян, Камбару-сан, вчерашняя среднеклассница, Сэнгоку-тян… Аха-ха. Одни девушки.
— Не надо тут.
— И все связанны со странностями. Вспомнила, — сказала Ханэкава.
Скорее осознала, чем вспомнила.
— Чувствую какую-то незавершённость… Да. Сендзёгахара-сан неспроста так быстро излечилась…
— …
— Сначала на весенних каникулах на тебя напал вампир… с этого всё и началось.
— Странности сами по себе существуют рядом с нами, совсем не значит, что они вдруг где-то появляются.
Так и говорит специалист Ошино Мэмэ.
— Арараги-кун… Ты знаешь?
— Знаю что?
— Одну особенность вампиров: своим очарованием они пленяют людей.
— Пленяют?
Я и слово-то такого не знаю… это когда выпив крови делают своим слугой? Как Шинобу со мной сделала?
— Нет.
Ханэкава покачала головой.
Я это спиной почувствовал.
— Эта известная особенность похожа, но немного другая… без питья крови. Это, вроде бы, не гипноз… пленяют противоположный пол, когда взглянут в глаза. Расы вампиров и людей разные, так что я не очень знаю, как в этом случае правильней назвать противоположный пол и вот.
— Хм-м. И вот что?
— Просто. Немного подумала, — Ханэкава понизила голос. — В последнее время ведь ты, Арараги-кун, так популярен у девушек.
— …
Очарование.
Особенность вампиров.
Ясно, хоть я уже не вампир, но это ещё вполне может быть. Когда-то я сказал Хачикудзи, что я не главгерой галгэ… Но на практической базе это не исключено.
Как я и думал, взгляд Ханэкавы на вещи совершенно иной.
Но в данном случае это не очень приятно.
Если это правда, то это совершенно меняет смысл моих отношений с Сендзёгахарой…
И весёлых бесед с Хачикудзи.
И игр с Камбару.
И с Сэнгоку…
— Прости, — сказала Ханэкава. — Я сейчас плохое сказала.
— Ничуть, это не так. Я бы даже согласился. Понятно. В прошлом году у меня и ни одного друга серьёзного не было, тогда и книга контактов в телефоне пустая была…
Вспоминать всё это сейчас уже немного бессмысленно.
— Очарование, значит. Ясно. Всё-то ты знаешь.
— Я не знаю всего, — сказала Ханэкава. — Я не знаю всего… я ничего не знаю.
— ?..
Что?
Обычная фраза изменилась?
Но прежде чем я успел спросить, Ханэкава заговорила:
— Когда мы встретились на весенних каникулах, ты уже был вампиром, Арараги-кун.
— Ага. Во всём том водовороте я был настоящим, истинным вампиром. Ха-ха, тогда и ты тоже должна попасть под очарование… Ой!
Ханэкава сильно сжала меня.
Это что, сабаори?!
— Нет, Арараги-кун. Сабаори применяют спереди, чтобы противника на колени поставить и органы раздавить.
— Сколько ты всего знаешь… Стоп, органы раздавить?
Ханэкава сейчас чистая Сендзёгахара!
Жестокая!
Вообще, если Ханэкава заметит, что у этой техники нет такой мощи из-за двух больших подушек у моей спины, что мне вообще нужно будет делать?!
Или это я не о том думаю.
Отдельно от контекста прозвучит опрометчиво.
Сейчас Ханэкава эмоционально встревожена: воспоминания вернулись не полностью, и, чтобы возместить это чувство утраты и потерянности, она наверняка станет думать о тех вещах, о которых ей думать не стоит.
Тут и семи пядей во лбу быть не надо.
Недавно я восхищался расчётами Ханэкавы: даже в такой ситуации она озаботилась о моей посещаемости и о подготовке к культурному фестивалю, однако если она хотела, чтобы я просто показал дорогу до развалин, в которых живёт Ошино, то достаточно было просто по смс и спросить. Ответил бы смской и не пропускал бы школу, и в этот далёкий парк не ехал бы.
Но она позвала.
Это не по глупости.
А из-за волнения.
Ханэкава не могла не заметить, что я пойму это, так что она определённо всё знала. В общем, Ханэкава боялась стоять против странности в одиночку.
Я благодарен.
Всё-таки я и в этот раз ничем не помогу — лишь положусь на Ошино Мэмэ и Ошино Шинобу в надежде, что они расправятся со странностью-кошкой. Для Ханэкавы я ничего сделать не в состоянии. Что бы я ни говорил, с самого начала не могу ничего.
Тем не менее могу быть рядом.
«Я благодарен тебе просто за то, что ты был рядом в нужное время», — сказал отец Сендзёгахары.
И если так говорить, то для меня рядом в действительно нужное время была Ханэкава Цубаса.
Поэтому я решил.
Что если и не могу ничего в нужное для Ханэкавы время, то я должен быть рядом…
«Я не изменялась».
Так вчера Ханэкава сказала.
Однако я думаю, всё-таки изменилась: на самом деле как по мне Ханэкава очень изменилась.
Изменилась после встречи со странностью.
План на будущее, которые я услышал в книжном от неё, яркий тому пример.
Два года постранствовать по миру.
Отправиться в путешествие.
Для Ханэкавы прошлого года наверняка было бы немыслимо выбрать такой путь, больше похожий на мечту, — должно быть, у неё всё было чётко решено в соответствии со стандартами отличницы.
Я не говорю, правильно это или неправильно, но всё-таки Ханэкава Цубаса изменилась.
Случилось это после Золотой недели или после весенних каникул — я не знаю.
Однако.
Без особых разговоров мы добрались до руин вечерней школы, брошенной пару лет назад, — нынешней обители Ошино и Шинобу. Развалины окружены изношенной сеткой-забором. Эти двое незаконно заняли здание, обставленное знаками «Не входить» и тому подобное. Я вдруг понял, что за три месяца уже который раз захожу в эти развалины. И осознал, насколько привык сюда приходить. Странности уже перестали быть чем-то из ряда вон для меня…
— Ох ты ж. Уж не Арараги-кун ли это? — вдруг спереди раздался голос. — Ещё и Староста-тян… да? Причёску поменяла, я и не узнал, но эти очки, хм, точно Староста-тян. Ха-ха, давно не видел Старосту-тян, а тебя, Арараги-кун, позавчера наблюдал.
Ошино Мэмэ.
Мужик средних лет в психоделической гавайской рубашке торчал по ту сторону дырявого сеточного забора. Всё в том же грязноватом виде, однако я давно уже не видал, чтобы он вот так выходил из здания. Обычно он не выходя сидит в развалинах, словно необычный вид хикикомори, неужели что-то случилось?
— М-м… Что такое, Ошино? Ты всегда, когда я прихожу, говоришь, словно провидец, «я ждал тебя» или «я уже заждался», в этот раз ничего такого не скажешь?
— Да? Разве говорил? — почему-то Ошино ответил рассеянно.
— Староста-тян, — обратился он к Ханэкаве, стоявшей за велосипедом, сменив тему. — И правда давненько не виделись, Староста-тян. Что случилось? Сейчас будний день. С Арараги-куном-то всё ясно, но мне сложновато представить, что ты саботируешь школу. Ха-ха, у нас прямо праздник.
— О, это… Всё не так.
— М-м? Фуражка хорошо сидит… Фуражка.
Ошино мгновенно вцепился взглядом в головной убор Ханэкавы.
Мастерство специалиста.
— Да…
— Хм-м, вот оно что, Арараги-кун?
Он снова вернулся ко мне.
На лице беззаботность.
Обычный Ошино.
— Ты серьёзно не можешь и трёх шагов сделать, чтобы в неприятности не вляпаться, своеобразный талант. Что-то важное? Ха-ха, сперва проходите. Да, Арараги-кун, на самом деле я сейчас на редкость занят. У меня не так много времени, дел по горло.
— Вот как?
Занят?
Дел по горло?
Времени не много?
Ни одна из этих фраз не подходит к Ошино.
— Работаешь?
— Ну, можно и так сказать. Но ладно. С тобой-то всё ясно, но если у Старосты-тян серьёзное дело, то я готов подправить свой график.
— Знаешь, это грубо…
— Арараги-кун, ты и сам не желаешь со мной любезничать. У меня прямо зудит, пока тебе гадость не скажу.
Ошино холодно отмахнулся от меня.
Похоже, на мужчин, по крайней мере, вампирское очарование не действует… А, пленяет же противоположный пол, значит, только на противоположный и действует.
— Чем болтать тут попусту, быстрее проходите. Вон дырка в заборе. Поговорим как обычно на четвёртом этаже.
— Ага… понятно.
Мы поспешили исполнить сказанное.

В любом случае благодаря Ошино мне удалось избежать нравоучений от Ханэкавы по поводу парковки велосипеда. Это действительная удача, но у Ханэкавы память обладает прямо-таки чудесными свойствами, так что нравоучения просто немного отсрочились, рано радоваться. И, думаю, вернётся ещё с процентами, так что даже взгрустнуть можно.

Мы прошли сетку и, продравшись сквозь буйно растущую траву — уже подоспело лето — вошли в здание. Внутренний хаос, похоже, остался в памяти Ханэкавы, потому она ничего не сказала. Звучит как шутка, но Ханэкава с серьёзным уважением глядит на Ошино, потому слишком снисходительна к его антисоциальному поведению.
Да.
Даже выбор постранствовать по миру, совсем не свойственный Ханэкаве Цубасе, наверняка произошёл благодаря немалому влиянию бродяги Ошино Мэмэ. В конце концов Ханэкава сама решила, так что это дело такое…
В общем, так думается мне.
— Вредокошка, — проговорил Ошино, поднимаясь по лестнице.
Кошка.
Млекопитающие отряда хищных семейства кошачьих.
Особенности: гибкое тело, острые зубы, когти и язык в грубых наростах — говорят «мудрый ястреб прячет когти до поры до времени», но даже этот ястреб проиграет этим существам в прятании когтей. Подушечки лап приятны на ощупь для человека. Но служат они для бесшумной ходьбы при охоте, такой вот практичный орган.
— Или сереброкошка. Среброкошка, вот. Ещё называют кошачья пляска, но из-за путаницы названий той же странности, не используется. Вредокошка всё-таки чаще. Вредокошка, вредит как кошка. Бесхвостая кошка — не оставляет следов. Странность. В Японии кошки появилась в период Нара. Их широко используют как материал для сямисэна, но сейчас да, кошки, как и собаки, домашние животные. Мышам не дают житья. Полицейских котов или кошек-поводырей нет. Если говорить о странностях, то стоит упомянуть три известные легенды о кошках… Ха-ха, нет-нет, с Арараги-куном-то всё ясно, а Старосте-тян, наверное, и не нужно всё это рассказывать, да?
— Эй, Ошино, хватит прибавлять «с Арараги-куном-то всё ясно», когда говоришь про Ханэкаву, это тебе не фразеологизм никакой. Поднапрягает.
— Ох ты ж, я специально и не говорил, правда сама лезет на уста.
— Будь осторожней в темных переулках, сволочь.
— Волноваться не о чём, я веду ночной образ жизни. Ха-ха, как и кошки.
За разговором поднялись на четвёртый этаж.
Ханэкава всё это время шагала молча. На самом деле ей действительно не нужны объяснения странности — на Золотой неделе Ханэкава уже слышала всё то же самое от Ошино.
Но неужели эти воспоминания вернулись? Наверное, Ошино сейчас разыграл всё, чтобы узнать это точно. Словно ни о чём не думая, думает обо всём, в этом Ошино Мэмэ.
Мы вошли в класс.
Сначала Ошино, потом я, следом Ханэкава…
Ошино развернулся и закрыл дверь.
Сейчас день, так что из окон (хотя эти проёмы с разбитыми стёклами с натяжкой можно назвать окнами) льётся солнечный свет, и в классе довольно светло.
Хм… Шинобу нет.
В последнее время она только на четвёртом этаже и обитала… Ах да, из-за Ханэкавы совсем забыл спросить у Ошино про то, что вчера Хачикудзи рассказывала про Шинобу… И если Хачикудзи не обозналась…
Тогда.
Я развернулся и практически одновременно с этим Ошино внезапным выпадом легонько хлопнул Ханэкаву по фуражке.
Легонько хлопнул.
Вот только Ханэкава в момент опала.
Сначала рухнула на колени, после упала лицом вниз.
Словно ниточки обрезали.
— Х-Ханэкава?!
— Без паники, Арараги-кун. Ты такой бодрый, у тебя праздник какой? Насмотрелся на кошачьи ушки и пижаму Старосты-тян?
— Не добавляй конкретики после этой своей фразочки! Можно понять неправильно!
— Всё тут правильно. Тебе даже стоит поблагодарить Старосту-тян за то, что она так тесно прижималась к тебе, когда ехала на багажнике велосипеда, — сказал Ошино.
Потом опустил взгляд на лежащую Ханэкаву.
— Думаю, с допросом ты уже покончил, Арараги-кун, всё уже знаешь? Похоже, опыт с Цундере-тян, Потеряшкой-тян, Юри-тян и Стесняшкой-тян не прошёл для тебя даром. Позавчерашний случай Стесняшки-тян стал особенно хорошим пинком для тебя, Арараги-кун.
Сэнгоку стала Стесняшкой-тян?
Не думаю, что она стесняшка…
Ну да ладно, не настолько, чтобы возражать.
Продолжим.
— Но с Ханэкавой… Что ты сделал?
— Раз уж ты всё знаешь, Арараги-кун, мне ничего и не осталось. Немного сократил процесс.
— Сократил?
Что это такое.
Как это вообще можно?
— Просто дело. Я же сказал, времени нет. К тому же, в данном случае… Думаю, ты, Арараги-кун, тоже достаточно знаешь, но чем слушать Старосту-тян, как-то быстрее послушать её саму.
— Саму?..
— Сам подумай, сколько Староста-тян не помнит из того, что должно было вернуться вместе с другими воспоминаниями, так что тянуть из неё что-то бесполезно. Конечно, понимаю, что внезапный удар удивил тебя, Арараги-кун, но этот ход не бессмысленный и не с бухты-барахты. Имей терпение.
«Да эта девушка довольно осторожна, так что проблемно шарить у неё в трещине сознания», — прибавил Ошино.
Ну, Ханэкава-то, наверное.
Значит, Ошино уже какое-то время наблюдает за этой «трещиной» с позиции Ханэкавы?..
— Но ты же сказал «саму»…
— Объяснения излишни. Дай всему произойти самому, Арараги-кун. Наш противник умён, как сама Староста-тян, тут как ни гляди не подготовишься — на Золотой неделе даже я потерпел позорное поражение. В ту же реку дважды не войдёт. Ох, что я тут рассказываю, гляди, уже пошло, Арараги-кун. Выходит похотливая кошка.
Я посмотрел.
Цвет длинных, обычно заплетённых в косу волос лежащей на полу Ханэкавы начал изменяться.
Изменяться.
Или терять цвет?
Из иссиня-чёрного в серебристо-белый.
Словно жизненная энергия покидает её.
— …
Нет слов.
Когда шёл к Ошино, я, конечно, готовился и в некоторой степени ожидал такого, но тем не менее волнения я не смог скрыть от настолько внезапной встречи.
Действительно тонкий.
Тонок и слаб.
Хоть и поклялся, что буду рядом с Ханэкавой в нужное время…
Вдруг…
Она вскочила.
От этого порыва фуражка слетела с её головы.
Слетела и открыла.
Белые волосы до самой макушки.
Белые кошачьи ушки, торчащие из маленькой головки.
— Няхахаха…
А затем она…
Прищурилась, как кошка, и засмеялась, как кошка.
— Удивлен-ня ещё раз встретиться, человек — всё так же жаждешь грудей моей хозяйки, ничему не учишься, ужасно-ужасно. Хочешь, чтобы я тебя разорвал, да, ня?
— …
Легко объяснив короткими словами своё место и положение…
Чёрная Ханэкава вернулась.

006