Искать

Кошка Цубаса

006

Сейчас пройдёт, хоть и с виду нарочитое, но любезное и понятное объяснение Чёрной Ханэкавы, однако следует уяснить, что занимает оно временной промежуток в полтора месяца с первого дня Золотой недели, двадцать девятого апреля, до сегодняшнего утра. То было время, когда я ещё только начинал отращивать волосы, чтобы скрыть следы укуса на шее.
Двадцать девятого апреля.
Утром.
Выходные я недолюбливаю и потому в этот национальный праздник выехал из дома и катил по городу на своём тогда ещё целёхоньком, не разломанном Камбару горном велосипеде. В отличие от нынешнего Дня матери я ехал куда-то в определённое место, правда уже совершенно забыл в какое. Ну, если не запомнил, значит, неважно.
Да.
События, случившиеся по дороге, — даже слишком важны.
Для меня.
Настолько, что всё остальное уже неважно.
Случайно встретился с Ханэкавой.
Начало наших чувств с Ханэкавой это весенние каникулы, тогда, я не устану это повторять, она спасла мне жизнь.
И физически, и духовно.
Тогда у меня было неуязвимое тело, так что я благодарен за второе, в любом случае Ханэкава моя спасительница.
Спасла жизнь и душу.
Была рядом в нужное время.
Думаю.
Правда думаю.
Так же, как думаю, что хорошо, что я стоял на площадке, когда Сендзёгахара поскользнулась на лестнице, так же и думаю, что хорошо, что тогда рядом оказалась Ханэкава Цубаса, а не кто-то другой.
Иначе я бы ни за что не спасся.
Не вышел бы из ада.
По завершению весенних каникул мы с Ханэкавой попали в один класс. Ханэкава впихнула мне место замстаросты. Тогда я ещё не думал о помощи с учёбой и отказывался от такой излишней заботы. Полная своего недопонимания, она просто принудила меня, выставив самым ужасным человеком.
Однако я принял.
Потому что это была Ханэкава.
С тех пор прошёл месяц.
Ханэкава ия, как староста, как замстаросты, как староста и замстаросты часто общались по поводу школьных событий и классных собраний — я наконец влился во все эти дела, к своему удивлению. Потому, конечно же.
Я заметил Ханэкаву в школьной форме в выходной и окликнул её.
По-простому.
Однако тут же замялся.
На пол-лица бредущей Ханэкавы Цубасы красовалась большая белая марлевая повязка.
Рана.
Откуда?
Однако лицо это не та часть тела, которую скроешь. К тому же, марля закрывает именно левую часть лица, что-то это уже говорит.
Или я слишком много думаю?
Неужели эти кровавые весенние каникулы приучили меня к таким диким ассоциациям? Большинство людей правши, так что если один человек ударит другого по лицу, то удар придётся именно на левую сторону, так же? Но не думаю, что рана нанесена умело. Весьма маловероятно, что третьеклассница старшей школы Ханэкава вчера после занятий где-то упала на тренировке…
Пока я раздумывал.
Ханэкава тоже заметила меня.
— А.
Она окликнула меня и подошла.
Как обычно дружелюбна.
— Яху-у, Арараги-кун.
— Яху-у…
— М-м. А.
У Ханэкавы на лице отобразилась неудача.
На самом деле сейчас эта история кажется совершенно невероятной, с обычным человеком такое будет неизбежно, но такую тактичность Ханэкавы я бы назвал большим провалом.
Нет, наверное, назвал бы успехом.
Даже большим успехом.
Всё-таки тогда Ханэкава не хотела, отчаянно не хотела думать о повязке на лице, потому...
Как обычно окликнула меня, как обычно, не беспокоясь о повязке, это большой успех «мастерства» Ханэкавы.
Но если в целом, то, конечно, провал.
Я попытался как-то сделать вид, что ничего нет, — притвориться будто не заметил провала Ханэкавы, соответственно и с ответом затупил. Месяц назад я постоянно глупил при разговоре с Ханэкавой. Ханэкава всегда соответствовала.
Но.
В этот раз это было невозможно.
— Ты добрый, Арараги-кун, — проговорила Ханэкава. — Добрый, хороший человек.
Да.
Ещё тогда мне так сказали.
Ханэкава сказала.
— Пройдёмся, немного, — пригласила меня она.
Причины отказаться не было.
Или скорее, не за чем отказываться. Ханэкава никогда так меня не приглашала — наверное, тогда ей хотелось компании.
Только не быть одной.
Так что она не пригласила именно меня, любой бы подошёл ей.
Тогда я просто оказался рядом.
Не сказал бы, что в данной ситуации я подходящий собеседник — будь Ханэкава хоть на чуточку поспокойнее, она бы не выбрала меня. В отличие от Хачикудзи Маёй, с которой мы встретимся позже, я не такой умелый слушатель. Легко вовлекаюсь, эмоции овладевают, я не могу смолчать и перебиваю или прерываю собеседника.
Однако Ханэкава так хорошо рассказывает, что полностью компенсирует это. Потому даже в такой сложной ситуации всё не настолько проблемно, и можно чего-то уловить. Я шёл, толкая велик, и слушал Ханэкаву Цубасу.
Во-первых.
У Ханэкавы Цубасы нет отца.
Конечно, биологически отец у неё есть, но социально она родилась у матери-одиночки. Местонахождение отца до сих пор неизвестно. Выяснять она не намерена, но, боюсь, даже если начнёт искать, то это не выйдет из сферы домыслов, слишком много уже времени утекло.
Цубаса.
Так её назвали.
Это слово несёт смысл «помогать», «спасать». Защитит, словно птица закроет крыльями свои яйца или птенцов…
«Помога».
«Рачительная».
Ни одно из этих слов я не знал.
Однако тот, кто должен быть спасён, это не сам человек, которого зовут Цубаса. И мать с такой надеждой дала ей это имя.
Дала ей задание.
В то время фамилия была другая.
Той фамилии я не слышал.
Или она не рассказала.
Ханэкава попыталась сказать, но я остановил. Она сразу догадалась, кивнула и продолжила говорить.
Вскоре после рождения дочери мать Ханэкавы вышла замуж.
Впервые.
В любом случае нужны были деньги. В одиночку очень сложно растить дочь. Рассказ событий практически двадцатилетней давности, общественный строй тогда ещё был далёк от совершенства. Даже я понимаю, насколько ужасно жить матери-одиночке без чьей-то поддержки.
Мать.
Отец.
Однако после свадьбы её мать вскоре покончила с собой.
Брак, рассчитанный на деньги, мгновенно рухнул. Она изначально была эмоционально тонким человеком. И теперь прочувствовала всю боль жизни вместе с чужим человеком — Ханэкава от матери-одиночки перешла к отцу-одиночке.
Неродному.
Однако всё же отцу.
Фамилия этого отца тоже не Ханэкава.
Той фамилии я не знаю.
Не успела мать покончить с собой, как неродной отец решил жениться во второй раз. Тогда Ханэкава была ещё не в том возрасте, чтобы чувствовать что-то по этому поводу — во всяком случае семья так же состояла из трёх людей. И теперь она оказалась в положении, где оба родителя неродные.
Даже не представляю, какие у неё были эмоции.
Это тяжёлая утрата.
Я, наверное, должен посочувствовать Ханэкаве.
Однако только всё это не соответствует типичным случаям, и по этим несчастьям нельзя судить Ханэкаву — её родная мать покончила с собой, но это не значит, что и Ханэкава тоже попала в эти сети несчастий. Скорее, то, что отец смог взять новую жену, можно посчитать за большую удачу.
Столько всего произошло…
И это не только лишь несчастья.
Потому, даже когда потом отец заработался до смерти, и она опять осталась одна с матерью, а через год вновь обрела нового отца, фамилия которого уже наконец «Ханэкава», это не должно что-то менять.
Сочувствовать не стоит.
В этом всём печально только два момента: умерли её первая мама и первый папа, а не другие люди.
Но какая насыщенная жизнь.
Когда всё это закончилось, Ханэкаве и трёх лет не исполнилось — возраст, когда ещё ничего не понимаешь. Только и можно, что плыть по течению.
Неправильно думать.
Что такие добродетельные люди, как Ханэкава, благословлены.
Что боги любят их.
Хорошие люди счастливы, а плохие несчастны — раньше я так думал, однако всё совсем по-другому.
В выходные с трудом проводишь время с семьёй, выходишь из дома, чувствуешь проблемы, всё это совершенно на другом уровне, чем у меня…
Сложные семейные отношения.
История комичная и невероятная. Если бы я услышал не от Ханэкавы, то не поверил бы и рассмеялся в голос. Но рассказала мне Ханэкава, так что можно быть уверенным, что это не какая-то низкопробная шутка, потому я потерял дар речи. В итоге после нескольких чередований всё дошло до того, что нынешние родители Ханэкавы никак с ней не связаны.
Дочь матери-одиночки.
Ребёнок бывшего, бывшего, бывшего брака.
— Прости.
Ханэкава окончила рассказ и извинилась.
— Не надо было мне этого говорить.
Естественно, я тогда ответил.
Сказал: «Вовсе нет», вроде бы?
Нет, не то.
Спросил: «Почему? Что?»
Словно бы заставил признаться в преступлении. Сочувствие плохо, для серьёзной Ханэкавы это равносильно оскорблению.
— Всё-таки это злость, — проговорила Ханэкава. — Рассказ ведь поставил тебя в трудное положение? С тобой это никак не связано, Арараги-кун, и поэтому ты ощущаешь вину за то, что не можешь по-настоящему посочувствовать, а сочувствуешь лишь немного? Когда я извинилась… тебе ведь стало неприятно?
В яблочко.
Ханэкава сказала то, что не надо было говорить.
— Я просто использовала тебя, чтобы развеять грусть.
— …
— Я постараюсь развеять у тебя это неприятное чувство, Арараги-кун, и не буду больше ныть.
Впервые вижу Ханэкаву такой робкой.
Наверное, роль сыграла и повязка на лице.
Для меня Ханэкава Цубаса всегда была прямой, сильной, серьёзной, стойкой, умной, справедливой — идеальной.
Однако.
Идеальных людей не бывает.
— Это я понял, — сказал я. — Но они же тебе не сами всё рассказали? До двадцати лет сохранять в секрете…
— Они открытые люди и рассказали мне перед тем, как я пошла в начальную школу.
Ханэкава говорила, не сбавляя шаг.
— Я действительно как помеха.
— …
— Но есть приличия. Их супруги умерли, и они не могли бросить ребёнка, и новый брак тоже не позволяет этого. Можно было отдать, конечно, в детдом, но, похоже, они не были уверены, что выдержат порицания своего эго за то, что отдали ещё неразумного ребёнка.
— …
Если и так, но…
Это бывает и в семьях, связанных родством. Нет, редко в семье бывает всё гладко — в любой семье есть разлад и искажение.
— Поэтому я постаралась стать хорошим ребёнком, — сказала Ханэкава. — С начальной школы я старалась быть серьёзной старостой, старалась стать аккуратней. Я ведь не такая паинька. Аха-ха.
Это в какой-то степени напоминает эпизод Сендзёгахары Хитаги, о котором мы узнаем позже. Сендзёгахара Хитаги в средней школе и в старшей…
Похожи не только причёсками.
Неужто всё так?
Однако разница тоже очевидна.
Родители ответственны за поступки детей, но дети не ответственны за поступки родителей…
— Хорошим, просто обычным ребёнком, — продолжила Ханэкава на моё молчание. — Не стоит смотреть на это узко, будто сложные семейные обстоятельства влекут за собой травму. Я так не думаю. Потому я решила, что в некоторой степени не меняюсь.
Я не менялась.
Чтобы попытаться что-то сделать.
— Стала обычной старшеклассницей. Я.
— Да не сказал бы…
Обычные старшеклассницы не берут первое место в стране на предварительных экзаменах.
До такой доскональности не придерживаются принципам.
Я намеревался так подшутить, чтобы смягчить атмосферу.
— Вот как? — проговорила, однако, с досадой Ханэкава. — Всё-таки, значит, просочилось… Если не обычный ребёнок попытается вести себя обычно, то выйдет что-то не так. Перестаралась.
— Это же не плохо, — сказал я. — Так же лучше.
— Не очень. Это не так легко объяснить. Так я родилась, так меня вырастили, потому я стала хорошим ребёнком, потому стала послушной.
Старалась, движимая несчастьем.
Старалась, движимая бедами.
Такое можно понять…
— М-м. Но на самом ли деле у меня так…
— Ну, даже…
На самом деле — так.
Как ни странно.
По-другому никак.
Но всё-таки это не что-то плохое.
— Арараги-кун, а ты чем занимался?
Вдруг.
Ханэкава сменила тему.
Выражение лица тоже вдруг переменилось — вновь её обычная дружелюбная улыбка.
Всё как всегда, но это наоборот жутко.
Тут же продолжила разговор.
— Золотая неделя это хорошо, но ты не подготавливаешься?
— Золотая неделя это хорошо, но почему я должен подготавливаться…
— Ахаха, — Ханэкава весело рассмеялась. — А у меня вот выходные день прогулок.
— …
— Не хочу быть дома. Как подумаю, целый день с матерью и отцом вместе в одном доме… В дрожь бросает.
— Вы… не ладите?
— Скорее, проблемы из-за прошлого, — сказала Ханэкава. — Отношения у нас прохладные. Между мной и родителями, и между папой и мамой тоже. Мы семья, но даже не разговариваем…
— И отец, и мать?
— Да. Даже не знаю, не из-за меня ли, но уже какое-то время они оба остыли друг к другу. Думаю, они могли бы развестись, но всё те же приличия — приличия для них важны. Пока я не повзрослею, вот. Ахаха, а ведь совершенно чужой ребёнок.
Не смейся.
Не надо смеяться, когда такое говоришь.
Не похоже на Ханэкаву.
Но на что похожа Ханэкава?
Обычная Ханэкава это порядочная Ханэкава Цубаса — неужто эта Ханэкава уже не та порядочная Ханэкава Цубаса?
Но тогда я понял.
Всё осознал.
Почему я встретил Ханэкаву на весенних каникулах.
Если выходные это день прогулок, то и весенние с летними каникулами тоже, про Золотую неделю не стоит и упоминать — тогда я, конечно же, встретился там с Ханэкавой случайно, но у этой случайности есть своя причина.
— Поэтому выходные день прогулок.
— Думаю, ты слишком беспоко-оишься, — безобидно выразился я.
Хватило только на это.
Ненавижу свою слабость.
Семьи без любви это тоже не такая редкость.
А вот такой ребёнок, как Ханэкава, это действительно редкость, однако Ханэкава ненавидит смотреть на мир в розовом свете.
Чувствую, более-менее понимаю, почему Ханэкава ненавидит, когда к ней относятся как к знаменитости. И почему упорствует в том. Что она «обычная девушка, только чуть серьёзней». Кроме того, только теперь начинаю понимать или даже прочувствовал…
— …
Однако.
Внезапно заметил.
Кто мог бы представить, что у отличницы, старосты старост Ханэкавы Цубасы такая сложная ситуация в семье. Немного трудновато, чтобы всё уложилось у меня в голове, но благодаря логичному объяснению Ханэкавы, я всё понял правильно. Убедился, что основа серьёзного до абсурдности характера Ханэкавы, возможно, лежит здесь (сама Ханэкава так думать не желает)… Однако.
Однако так-то.
Это не объясняет, почему половину её лица скрывает повязка.
Нисколько.
Мы разве не об этом изначально заговорили?
— Да…
Ханэкава состроила расстроенную мину.
Это действительно провал.
— Я тогда сказала, что, по правде говоря, просто отвлекаюсь тобой, Арараги-кун.
— Нет, в этом ничего такого…
— Пообещаешь, что никому не скажешь?
Лучше не говорить.
Со мной ты встретилась случайно, и говорить не нужно, если хочешь, на самом деле лучше только отвлекаться с моей помощью.
Однако старающейся быть в хороших отношениях со всеми, старающейся быть со всеми правильной, старающейся со всеми быть честной — Ханэкаве Цубасе необходимо объяснить мне о повязке у неё на лице.
Хоть и не должна рассказывать.
Хоть я и не достоин услышать.
— Обе… щаю.
— Этим утром отец ударил меня, — коротко сказала она и улыбнулась.
Застенчивая улыбка, словно она стесняется.
Обычная.
В итоге я как всегда всё осознал несколько позже, но, похоже, для Ханэкавы Цубасы это стало последней соломинкой. Не то, что ударил отец, — то, что рассказала это мне.
То, что мне стало известно.
Это ли не стресс.
— Ударил… это же…
Но тогда я не осознал.
Просто удивился.
Нет, лучше сказать, испугался.
Я не думал, что отец ударит свою дочь. Нет, я даже представить себе такого не мог. Думал, такое только в фильмах или сериалах бывает. В таком деле родство и семейные обстоятельства не должны играть какой-то роли.
Я посмотрел Ханэкаве в лицо.
Левая половина закрыта.
Тесные отношения — это же не раны ставить…
— Так нельзя!..
Страдает от разлада и искажения в семье.
Сама беда не в этом.
Всё довольно сложно — так же, как не стоит разделять людей по рождению и воспитанию, не нужно сочувствовать этим людям или наоборот завидовать. Даже если обстоятельства легко понятны и легко заметны, никакое это не несчастье, скорее всего.
Нельзя бить.
Ханэкава объяснила причину.
Почему её ударили.
Я как третья сторона не особо-то убедителен — всё-таки понимаю, что не стоит соваться в чужой монастырь. Убедителен я или нет, с моими эмоциями это не связано.
В общем, как и в школе бывало.
Ханэкава всегда старается быть правильной и из-за этого часто конфликтует с кем-то — только на этот раз её противником оказался отец.
И он ответил кулаком.
— Семья без любви, да?
— Наверное, даже слишком… или всё-таки мне стоило попробовать пойти на компромисс. С трудом выдержать баланс. Если так, то я плохо поступила. Вот, всё-таки подумай, Арараги-кун. Если тебе сорок лет, стал бы ты слушать, что тебе говорит незнакомая семнадцатилетка? Если злишься и раздражён, это ведь нормально?
— Однако!
Незнакомая семнадцатилетка?
Это что.
Почему именно так?
Может, и не связаны родством, но тем не менее, раз с трёх лет живёте в одном доме, разве это уже не семья?
— С насилием не поделаешь?.. Как ты можешь говорить такое? Это ты не должна прощать…
— М-можно ведь. Один раз.
Я моментально вскипел.
Не знаю, почему — боюсь, я зол на то, что моя спасительница Ханэкава так страдает. Однако моя ярость настигла только Ханэкаву. Ханэкава попыталась прийти к какому-то компромиссу, просто сухие резонные аргументы.
Аргумент ранит человека.
Всегда.
«Один раз можно», что?
Нельзя такое говорить.
Противниками и друзья, и учителя бывали, это плохо, и прямо говоря, не стоит так делать, но таков стиль Ханэкавы Цубасы. Поэтому, прямо говоря, это плохо и не стоит так делать с родителем, если в результате выходит, что тебя бьют — только в этом Ханэкава всё равно остаётся Ханэкавой Цубасой.
Тем не менее.
Я должен был сказать.
Один раз можно ведь…
Эти слова отрицание своей жизни.
Отрицание самой себя.
— Ты пообещал, Арараги-кун. И никому не скажешь.
Ни в школе.
Ни в полиции.
Нет, самой Ханэкаве…
Я не поднимал снова эту тему.
— Н-но такое обещание…
— Пожалуйста, Арараги-кун, — сказала Ханэкава.
Наверное, подумала, что для обещания этого недостаточно, и склонила голову.
— Пожалуйста, не говори никому. Если будешь молчать, я сделаю, что угодно.
— …
— Прошу.
— Ага, хорошо…
Только и смог выдавить я, прижатый к стенке.
Просить за такую нелепость — выпрашивает такую нелепость, я не мог не уступить.
Потому что отказала.
Отказала, и я не могу посодействовать.
Человек сам себя спасает…
— Но сходи в больницу. Ты сама себе наложила повязку? Признаю, довольно умело, но выглядит не особо.
— Хм… Хорошо. Всё равно на Золотой неделе нечего делать, можно и доктору показаться. Я ещё ни разу страховым полисом не пользовалась.
— Если что-нибудь случится, звони мне. Что бы я ни делал, где бы я ни был, я помогу тебе.
— Аха-ха, как мило, — улыбнулась Ханэкава своей обычной улыбкой. — Что что-нибудь?
— Ну, вообще…
— Да, хорошо, Арараги-кун.
А затем добавила:
— Если что-нибудь случится, я сразу же позвоню. Смс тоже можно? — сказала она.
Сказала, но…
В итоге за Золотую неделю мне на телефон ни разу не пришло уведомление об смс от Ханэкавы.
Быть рядом в нужное время… Однако.
Я тогда совершенно не нужен был Ханэкаве, моей спасительнице — просто хотела побыть с кем-то, кто бы помог забыться, кто бы позлился — хоть и не нужен был, но я бесцеремонно был рядом.
Нужно было кошке.
Кошка.
Странность с соответствующей причиной.
А после мы говорили о делах класса, но этого больше не касались и тему не возрождали. Говорили в основном о культурном фестивале. За этим делом мы увидели мёртвого кота, которого переехала машина. Ошейника нет, значит, бродячий. Белый кот без хвоста. То ли изначально порода бесхвостая, то ли оторвали от жизни на улице — непонятно. Белый кот — мех с некоторого ракурса даже серебристый, однако всё тело залито его собственной кровью, так что цвет уже неважен. Состояние жуткое — сколько ещё раз тело переезжали машины? Ханэкава без колебаний вышла с тротуара на проезжую часть и подобрала тело кота.
— Поможешь? — спросила Ханэкава, и я не смог отказать.
Мы похоронили кота у холма неподалёку — так, двадцать девятого апреля, начался первый день нашего с Ханэкавой девятидневного кошмара, пролог завершился.
Не знаю, насколько помнит Ханэкава тот день и тот наш разговор — Ханэкава остаётся собой, так что, если и помнит про похороны кота, то есть высокая вероятность, что детали стёрлись, когда она потеряла память. Боюсь, подтвердить уже не получится — сообразительная Ханэкава тут же обо всём догадается.
В любом случае.
Вступление окончено, дальше начинается история.
Назавтра у меня особых дел не было, но от безделья я почему-то пошёл в развалины частной вечерней школы, в которой живёт Ошино, посмотреть, как там Шинобу (тогда ей ещё не дали имя Ошино Шинобу), немного поболтать с Ошино.
За этим я и рассказал о том, как вчера мы похоронили кота.
Не просто так.
Какое плохое предчувствие.
Близкое к признакам ада весенних каникул.
— Арараги-кун, это же… — с прищуром уточнил Ошино. — Да неужели это серебристый кот
В итоге беседа не подвела.
Белые волосы, белые кошачьи ушки, обращение в Чёрную Ханэкаву (наименование Ошино Мэмэ), всё это странность, которая несла зверства каждую ночь в городе — пока мы не смогли схватить вредокота седьмого мая, в последний день Золотой недели.
Девять дней.
Был риск дойти и до десяти.
Наверное.
Скоростное решение — но в этом случае всё было на грани.
С содействием Шинобу (в награду она получила от Ошино имя Ошино Шинобу) мы успешно запечатали вредокота, завладевшего Ханэкавой…
Проблема разрешилась.
Быстро все прошло.
Быстро решили настолько сложную проблему, однако всё-таки, если проблема решена, это ещё не значит, что она исчезла.
Состояние транса.
Поэтому у Ханэкавы нет воспоминаний о Чёрной Ханэкаве.
И она не знает, что Чёрная Ханэкава первым делом напала именно на её нынешних родителей…
Неужто эти воспоминания тоже вернулись?
Меня это беспокоит.
— Нет проблем с воспоминаниями.
Тогда.
Мы (наученные прошлым опытом) ловко связали Чёрную Ханэкаву, показывавшуюся нам месяц назад в течение Золотой недели, выслушали её рассказ (хотя, как обычно, речь сводилась к бессмысленным для меня няканьям), оставили связанную Чёрную Ханэкаву в том классе («она» всячески поносила нас, но мы не обращали внимания) и сразу же перешли в третий класс на четвёртом этаже, отдалённом от того, где сидит Чёрная Ханэкава — Ошино зажал губами незажжённую сигарету и начал.
Друг напротив друга.
На этот раз очередь Ошино говорить.
— Думаю, рокового тут ничего нет — в любом случае воспоминания Чёрной Ханэкавы несовместимы со Старостой-тян. Однако память Старосты-тян внушительна. И думаю, сейчас она никуда не исчезла. Теперь у нас другие обстоятельства — Староста-тян осознаёт всё полностью.
— Это плохо?
— Осознание это не так уж плохо. Проблема в «Старосте-тян», Арараги-кун. Как ты знаешь, Арараги-кун, Староста-тян даже слишком проницательна. Скорость мысли в сотни раз выше, чем у обычных людей. Объединившись с этим, она легко может организовать память.
— Организовать память?
— В прошлый раз память Чёрной Ханэкавы и память Старосты-тян полностью исключали друг друга — ни одной подсказки. После того, как мы смогли всецело запечатать странность, все воспоминания о странности тоже неизбежно исчезнут. Если результат ушёл, то и причина искоренена. Поэтому даже если воспоминания бессвязные, то сама она не заметит этой бессвязности. Однако на этот раз стоит проблема, так сказать, заполнения пробелов. Чувствую, где-то выпадают важные части — с такой непревзойдённой точностью конец невозможен, но сюда вошёл какой-то нюанс, хорошая интуиция помогла, понимаешь?
— Вроде теста по японскому?
С японским у меня плохо.
Вот только Ханэкава хороша во всех предметах.
— Как же так… Небольшое утешение только, если память прошлого раза не вернётся. Только печаль для Ханэкавы.
Прошлый раз счастливая случайность.
Сейчас малая милость большой беды.
— Да нет, как по мне, наверное, это хорошо для Старосты-тян — человек однажды втянутый в странность в следующий раз легче попадает в неё. Ты сам испытал это, Арараги-кун — Старосте-тян тоже важно знать о странностях.
«Нужно осознание», — добавил Ошино.
Наверное, так оно и есть.
Если не знаешь, то и не сможешь правильно отреагировать. Хотя если и знаешь, то не всегда контролируешь, однако если знаешь, то можешь избежать.
Так соблюдается баланс.
— Но Ошино, — сказал я.
Я думал о том, что позади, о том, что Чёрная Ханэкава сейчас через два класса от нас лежит связанная.
— Почему «она» снова вышла? Разве «её» не крепко запечатали на Золотой неделе? Как «она» опять появилась?
— Я ничего такого не говорил, — Ошино покачал головой. — Вредокот немного иного рода по сравнению с теми странностями, которые ты уже знаешь, Арараги-кун. Да, если так сказать, оно, наверное, близко к обезьяне Юри-тян…
— А… оба звери, да.
— Угу. Но я же говорил раньше? Вредокот, если подобрать реальное соответствие, это раздвоение личности, так что Чёрная Ханэкава это подсознание Старосты-тян. Странности и где-нибудь, и рядом, однако вредокот же внутри Старосты-тян. Он лишь отправная точка, лишь побочное — проблема в стрессе Старосты-тян.
Стресс.
По словам учёных это реакция организма в попытке решить какую-то проблему.
— В прошлый раз, когда я с ней встретился, Чёрная Ханэкава, можно сказать, устранила большую часть стресса насилием, потому её легко было запечатать. Однако всего лишь запечатать. Это не значит, что она исчезла. Не исчезли ни странность, ни стрессор. Если стресс накопится, то снова всё вздуется, как мыльный пузырь.
— Стресс…
— Проблема в том, какой сейчас стрессор.
Стрессор, то есть причина стресса.
Естественно, для Ханэкавы это семья.
Думаю, да.
— Нет, я тоже сначала так подумал, но Арараги-кун, нет ли чего другого? До семнадцати лет контролировать себя и наконец выпустить стресс. И тут он, хоть и полностью исчез, но где-то за месяц вновь поднялся до того же уровня.
— А, ну…
— С тех пор родители на Старосту-тян руку не поднимали?
— Ну, нет, вроде бы.
Сперва ударили.
Отец и мать — родители.
Сейчас они всё-таки вернулись к своей обычной жизни после всего — семья без любви, даже не разговаривают, просто люди, которые живут вместе — наверняка это большой стресс для Ханэкавы.
Но месяц это действительно мало.
Скорее, её снова ударили.
— Ладно, колокольчик на шею повешен, так что можно было почувствовать. Что привело к раннему проявлению вредокота. Стоило быть осторожней. Но, если честно, я очень сомневался, что оно станет действовать. Это моя неосмотрительность. Я даже в самом худшем варианте думал, что Староста-тян продержится до двадцати лет. Из услышанного я понял, что родители решили разводиться, когда Староста-тян станет совершеннолетней, и естественно Староста-тян собирается уйти из дома, потому ничего не сказал ни тебе, ни Старосте-тян.
— Двадцать лет… обратно Камбару.
— Стандартный критерий, уже «взрослый», — Ошино криво ухмыльнулся. — За это время Староста-тян тоже должна была набраться достаточно сил, чтобы её не поглощали странности… вот.
— Вот как… Так, Ошино, что за колокольчик?
— Головная боль. На Золотой неделе у Старосты-тян тоже же болела голова? Посчитаем это, и всё станет на свои места. Арараги-кун, ты, по крайней мере, должен знать. Когда там начались головные боли у Старосты-тян?
— Где-то за месяц.
— Хм-м… Сначала не так сильно… да? Что же делать, времени у нас почти нет, чтобы найти стрессора. Есть вероятность, что задействовано множество факторов, а похотливая кошка есть похотливая кошка, и как обычно не знаю, что и сказать…
— Даже ты не знаешь?
Самого бы легче послушать.
— Не знаю. Намёков много, но определённого нет, разговор деликатный, так что соответствующего предположения не подтянешь, пф, всё-таки кошачьи мозги. Но, чувствую, где-то она специально лукавит — нельзя проявлять неосторожность только потому что это Староста-тян.
— Потому что с ней не хочется враждовать?
— Нет, не поэтому.
Чёрная Ханэкава.
Другая Ханэкава Цубаса, созданная сердцем Ханэкавы.
Скорее дополняющая личность, чем противоположная.
У 翼, Цубасы, помимо значения «спасать», есть ещё смысл «дополнять друг друга» — определённо фантастические перья.
— Но Ошино, разве такое большое значение в определении причины? Семья это или что-то ещё — какая разница. Конечно, устранить стрессора это лучший способ, но это не значит, что мы с тобой сможем это…
Как и в прошлый раз.
Проблему семьи Ханэкавы мы не в состоянии решить.
Даже и не представляю, как разрешить такую ситуацию. Как ни крути не ворвёшься же в личные проблемы чужого человека.
Какое высокомерие.
— Странность того типа, которая ранит других, в отличие от случаев Сендзёгахары и Сэнгоку… хоть похожа, но отличается и от случая Камбару. Всё-таки думаю, остаётся только, как и в прошлый раз, избавиться только от симптомов…
— Да. Именно так и есть, угу.
Что-то как-то уклончиво.
На Ошино не похоже.
Неужто есть что-то ещё по вредокоту? Нет, Ошино сегодня и до разговора вёл себя странно. С утра под лучами солнца делает что-то вне здания — уже как-то подозрительно…
— Что такое, Ошино, ты темнишь? Снова начнёшь придираться к чему-то? Да знаю я, что не могу здесь рассчитывать на тебя, как в случае Сэнгоку…
Довольно долгое знакомство. Я хорошо понимаю, что Ханэкава не всего лишь жертва, как Сэнгоку, — хорошо понимаю, что Ханэкава сама опирается на странность. Ошино Мэмэ ненавидит таких людей.
Только и делают, что полагаются…
Если не нужно, относятся как к помехе.
Недостаточно уважения.
— Но сейчас ответственность лежит на тебе, разве нет? От Ханэкавы ты получил ровно сто тысяч. И всё равно прошлый раз продолжился, так что, думаю, тебе как специалисту нужно выплатить неустойку. Одной гарантией тут не отделаешься. Если б ты мне рассказал про этот колокольчик Ханэкавы…
— Ну, такое сказать…
Ошино неожиданно не отрицает.
Что-то невероятное.
— Но знаешь, Арараги-кун, Старосте-тян всё-таки идут кошачьи ушки. Ха-ха, вспомнилась «Нэко нэко фантазия». Читал? А, ещё у Нэкобэ Нэко-сэнсэя…
— У Нэкобэ Нэко-сэнсея «Осторожно! Золотая рыбка!». Не путай тут меня кошками… Ошино, ты случаем увильнуть не пытаешься?
— О чём ты, у меня нет никаких оснований как-то увиливать. Кстати насчёт ушек, помню они ещё у Норимаки Аралэ были. Да, эта манга уже давно поднялась. Свалили в кучу кошачьи ушки, лоли, роботов, очки, младшую сестрёнку, фиолетовые волосы и дурацкую речь, ага?
— Я такого не замечал, ну, всё так… Я бы, конечно, расхвалил тебя за внимательность, но Ошино, это как-то связано с делом Ханэкавы?
— Хм, хм, м-м.
Пытается увильнуть…
По-любому…
— Эй, Ошино, слушай…
Купипо.
— Это так отходят от темы взрослые, отведавшие радости и печали мира?!
— М-м. Ну, взрослые вообще такие.
— Не хочу взрослеть!
Ну, купипопами меня не провести.
Однако для чего пытаться увильнуть?
Не понимаю.
Я бессильно продолжал думать о том, чего не понимаю, и невольно, можно сказать, силком, продолжал беседу.
— Ладно, Ошино, приведи скорее Шинобу. Монстрокота, кроме как с Шинобу, не разрешить же? Конечно, Шинобу так легко не пойдёт на это, но если сказать, что в обмен на мою кровь…
— М-м. Наверное. Но плохое любит накапливаться — беда не приходит одна…
— …
Как всё мутно.
Знай меру и поспеши уже.
Ханэкава же…
В прошлый раз я был не нужен, но сейчас Ханэкава сама меня попросила — я должен быть рядом.
Быть рядом в нужное время.
— А?..
Тогда.
Я снова вспомнил — да, я же недавно пытался спросить Ошино. Про то, что рассказала Хачикудзи о Шинобу этим утром, про то, из-за чего у меня сейчас плохое предчувствие.
Вообще никакого хорошего предчувствия!
— Ошино… есть тут у меня один вопрос.
— Вот как совпадение. У меня к тебе тоже есть вопрос, Арараги-кун.
— Что с Шинобу?
— Да, вот.
Ошино ответил с чистой улыбкой, словно наслаждался тем, что расскажет кому-то, — словно преступник признающийся в содеянном.
— Шинобу-тян ушла на поиски себя.

007

Комментариев нет:

Отправить комментарий