Формула Ооги

001

Ошино Ооги это Ошино Ооги.

Именно так любой разговор, связанный с этой переведённой ученицей, начинается и заканчивается. Если где-то всплыло её имя, то это автоматически означает, что обсуждать тут больше нечего. Естественно, человек это он сам и никто другой этого у него не заберёт. Ханэкава Цубаса это Ханэкава Цубаса, а Сендзёгахара Хитаги это Сендзёгахара Хитаги — и, конечно же, Арараги Коёми это Арараги Коёми. Тогда, следуя это логике, Ошино Ооги это весьма Ошино Ооги. То есть её больше никак не описать, кроме как словами «Ошино Ооги».

«Неприятные вещи неприятны», «то, что бесполезно, — бесполезно» и «Ошино Ооги это Ошино Ооги». И достигнув этой точки в обсуждении, уже никуда не сдвинешься. С этим всё железобетонно. Она неестественно холодна и безэмоциональна. Да, это такая асимптота к «похоже на Ошино Ооги».

Кстати о математике, знаете ли вы самую красивую формулу в истории математики? О, не говорите, что даже не слышали. Подтолкну же вашу память. Вершина истории математики, самая красивая формула в истории человечества, это может быть лишь e^iπ + 1 = 0 — тождество Эйлера. Формула, в которой красуется е, π, мнимая единица i, 1 и 0 в одной строке символов. Если и есть Бог, то эта божественная формула достойно выступает доказательством его существования.

Однако что даже более прекрасно в этой формуле, так это то, что она уже «решена и определена». В основе своей тождество Эйлера это не результат теории, а скорее открытие. Если бы, к примеру, человечества не существовало на Земле и ни в одном бы мозгу не промелькнула идеи числа пи, мнимых чисел, единицы, нуля или основания логарифма, то всё равно, когда единицу прибавляешь к натуральному логарифму в степени пи, умноженное на мнимое число i, получался бы ноль.

Это красота этого мира, однако развивая эту логику, в равной степени это и ужас. Нынешнее общество весьма смутно и неопределенно. Оно ограничено, изменчиво и постоянно перекраивает себя. Что было нормально для вчерашнего общества для сегодняшнего станет нелепым, правила для утра могут противостоять правилам вечера. От этих изменений в принципе никакого особого профита — они не основываются ни на чьих-то целях, ни на чувствах людей, так что мы можем лишь надеяться на чёрную пустоту, которая представляет собой наше будущее — так, по крайней мере, ощущается. Смысла нет в спорах, если оно реально чистый холст. Возможность того, что наше будущее предопределено с момента рождения, — ложь, мы просто не можем знать этого. Что, если неизвестен даже итог нашего непроглядного невежества?

Люди, которые не знают числа пи, будут продолжать получать значение через отношение длины окружности к её диаметру. Даже если бы Эйнштейн не продемонстрировал нам с помощью быстроты своей мысли и гибкости ума существование Теории относительности, она всё равно была ещё задолго до него. Даже если пианист, не зная Бетховена, в точности воспроизведёт ноты Симфонии номер 5 С-минор, будет ли из-за этого другое впечатление от музыки? Если да, то этот пианист способен играть с теми же страстью и запалом, что и сам Бетховен. Если кто-то другой, не гений художества Винсент Ван Гог, применит тот же художественный стиль, те же мазки, те же инструменты для рисования, окружит себя тем же пейзажем и нарисует тот же цветок с такого же ракурса — невероятно, но любой новичок сможет написать «Подсолнухи». Если обезьяне дать пишущую машинку, то однажды она сможет даже воспроизвести что-то похожее на Шекспира.

Ответ не изменится — предустановленные правила просто не изменяются.

Ощущение, что человек «изменился» или «переродился», не более чем славные иллюзии. На самом деле в игру вставили другую строку заранее предустановленного кода.

Ни в настоящем, ни в будущем ни один атом не движется случайно. Скорее всё чётко определено в невообразимо детальной манере. Остаётся лишь точно определённое, вроде «если действие совершается, оно совершится». Только высказывания, вроде «то, что бесполезно, — бесполезное» или «неприятное неприятно» истинно определены. Очевидные вещи неоспоримы и здесь ничьё мнение расшатать их не сможет. Идеи это лишь воспоминания, а изобретения просто новые открытия. Нет, эти открытия, наверное, даже просто переоткрытия — ответ на неразрешимо сложную проблему, за которым отчаянно гонишься, может уже лежать где-то ещё до того, как узнал об этой проблеме. Мой метод проб и ошибок со стороны выглядит как стойкое ковыляние к решению — был бы ещё зритель.

Зритель.

Может, даже некое чудище.

Вот какими словами может переведенная ученица Ошино Ооги честно высказать своё мнение о красоте тождества Эйлера:

— Да, оно определенно красиво, Арараги-сэмпай. Его красота настолько пленительна, что я готова упасть в обморок. И самое пленительное в этом тождестве, что в конце оно приходит к нулю. То есть, если ответ моего существования равен нулю, то не останется и следа упоминания. Не так напряжно высчитывать свою полезность.

Услышав этот ответ, я пришёл к выводу, что Ошино Ооги всё-таки Ошино Ооги, и никак по-другому её существование не опишешь. Всё, что стоит перед ней, приводится к нулю. Какое бы противоречащее её личности действие она не совершила, оно тут же станет частью её характера. В общем, нынешняя история про математику.

Поучимся.

Слово «математика» часто заставляет людей чувствовать себя не в своей тарелке, так что я лучше скажу «история про арифметику». А если говорить ещё прямее, то история о числах. В любом случае это история о решении, сделанном на количестве чисел — другими словами, история основанная на концепте принятия решений большинством голосов.

Принятие решения большинством голосов.

Единственный способ воплотить ошибку в реальность. Принцип большинства — это не тот метод, который преследует всеобщее счастье, но достигает цели группы.

Способ неравенства — способ несправедливости.

Можно сказать, единственное, что изобрело человечество, и это самый отвратительный способ, известный ему.

002